– Эй, Архип. – Он тронул егеря за плечо. – Слышишь меня?

Не слышал. Сидел с открытыми глазами, но все равно спал. Никита специально рукой у него перед лицом помахал – никакого эффекта. Но пульс есть, и дыхание крепкое, как у спящего. Как же это? Что его так накрыло?

Неважно! Не сейчас! Сейчас надо бежать за Зеной. Может, еще не поздно. Хоть бы еще не было поздно!

Кошка мчалась в ночи, сливаясь с мглой. Никита несся следом. Напролом, не видя, не разбирая дороги. Да и какая дорога посреди болота? Хорошо, что твердь под ногами. Пока еще твердь. Да только и она скоро кончилась. Зачавкало, захлюпало под ботинками болото, завоняло гнилью. Он так спешил на помощь к Эльзе, что совсем забыл про осиновый посох. Карабин схватил, а посох забыл. И сейчас каждый шаг – это лотерея. Повезет – выживет. Не повезет – уйдет с головой в болотную жижу!

– Эльза! – Он заорал во все горло, не боясь разбудить остальных, не думая вообще ни и о ком, кроме нее. – Элли!

Орал и бежал. Несся по болотным кочкам, играл в лотерею со смертью.

– Никита, стой!

Замер. Завертел головой, пытаясь понять, откуда доносится слабый, но такой требовательный голос. Света бы! Ну хоть чуть-чуть света!

И словно в ответ на его мольбы выкатилась из-за тучи луна, плеснула под ноги мутного белесого света, мазнула по черной кошкиной спине, по ходуном ходящему болоту, по бледному Эльзиному лицу. Только по лицу, потому что все остальное было под водой. Эльзе с лотереей не повезло.

– Стой! Не двигайся! – Над водой, или над тем, что водой прикидывалось, оставались еще плечи и правая рука. Рукой этой Эльза хваталась за болотную кочку, скребла ногтями чахлый мох. – Не подходи! Провалишься!

Провалится. Или он провалится, или она. Ей до финала уже совсем ничего. Трясина чавкает, причмокивает, как голодный зверь. И рядом, как назло, ни одного деревца. Ничего, что бы могло послужить опорой.

– Не бойся, Элли. – Он сдернул с плеча карабин. – Ты только не бойся. И не шевелись. Слышишь ты меня? Не шевелись!

Если подобраться поближе, если дотянуться ружьем, у них все получится.

– Стой! – Она боялась. Страх этот ерошил заскорузлую шкуру трясины, накатывался волнами. Вот только боялась она не за себя, а за него. Дура! – Тут топь, ты провалишься.

Топь. Кто бы сомневался! Да только ему все равно! Он ее уже предавал. Все, баста! Больше никогда! Только бы она продержалась.

– Молчи. – Собственный голос казался ему незнакомым, словно бы это не он сейчас отдавал команды, а кто-то другой, холодный и рассудительный. И кто-то другой сделал сначала один осторожный шаг, а потом второй. И руку с ружьем протянул вперед. – Еще чуть-чуть, и я тебя вытащу. Как тебя сюда занесло, Эльза? Чем ты вообще думала, идиотка?! – Пусть лучше злится, пусть обижается на него до конца жизни. Только чтобы осталась у нее эта жизнь, чтобы не закончилась в тухлом болоте.

– Вон пошел! – Разозлилась. Рукой дернула, словно хотела замахнуться на него. Вот же… Ведь велел не двигаться. – Ненавижу тебя! Уходи!

– Ненавидь. – Третий шаг, а потом четвертый. И даже пятый получился. И вот бы еще два – и он дотянется до нее ружьем. Как вытаскивать будет – другой вопрос. Сейчас главное – дотянуться. – Только рот закрой и не шевелись. Слышишь ты меня, Элли? – Надо было полным именем назвать, чтобы не так ласково. Но уж как получилось.

– Никита, родненький, уходи! – Все она про него поняла. Не помогли уловки. – Прошу тебя, пока не поздно, уходи. Я сама… Честное слово, сама…

Сама. Что она сможет сама против этой твари, болотом прикидывающейся?

Еще два шага. Совсем ведь ничего осталось, особенно, если ползком.

– Лови, Элли! – Перехватил ружье за ремень, швырнул вперед изо всех сил. – Хватайся!

Схватилась. И в тот самый момент, как схватилась, Никита начал терять твердь под ногами. Заворчала голодная тварь, заворочалась, оплела невидимыми щупальцами, потянула вниз.

– Никита!!! – Она кричала так громко, что криком своим могла порвать эту чертову ночь в клочья. – Не надо!

Не надо, но теперь уж как есть… Хотелось, как лучше, а получилось, как всегда… Вот дурак…

– Элли, ты посмотри на меня. Просто послушай. Хорошо? – Если уж как всегда, то можно и правду. Ну, напоследок. Может, не так обидно будет умирать. Да, страшно, но не обидно…

– Я не хочу… – Она замотала головой. – Я не хочу, чтобы ты умирал. – Мысли его прочла? А может, и прочла. Она же ведьма…

– Элли, ты же ведьма! – Получилось громко и глупо, но по-другому как до нее докричаться? Как достучаться до этой ее силищи? – Ты вспомни, как ты Архипа припечатала. Вспомнила?

– Я не смогу. – И головой она мотать тоже уже не могла, потому что болотная жижа доходила ей уже до подбородка. – Не смогу, Никита. Я пробовала…

Пробовала. Кто бы сомневался, что пробовала?! Он бы тоже попробовал. Черт, да и сейчас попробует…

– Тогда мы сдохнем, – сказал не зло, а ласково. – И ты сдохнешь, и я следом за тобой. Но ты не переживай, я уже смирился. Помирать так помирать!

А тварь, что прикидывалась болотом, ворочалась и урчала, чуяла скорую поживу, тащила их обоих в свою смердящую утробу. Тварь урчала, а боевая кошка Зена выла, взобравшись на кривую березу, что росла на краю острова. Почти на самую ее верхушку забралась и выла сверху, как сирена. Она не умолкла даже тогда, когда береза с надрывным стоном начала крениться вниз, все ниже и ниже к земле, все ближе и ближе к ним с Эльзой. Не чахлое деревце, а крепкое, настоящее, с корнями, уходящими, наверное, к самому земному ядру. И вот сейчас какая-то сила, как струны, один за другим обрывала эти корни.

Отвернуться Никита не успел. Береза упала, больно хлестнув его ветвями по лицу, в кровь рассекая кожу, дразня болотную тварь человеческой кровью. В этот момент он не думал ни о боли, ни о твари. Он думал о том, как бы ухватиться за шершавый ствол, как подтянуться самому, а потом подтянуть Эльзу. Не подтянуть, а вытянуть, выдернуть из трясины.

Ее больше не было над поверхностью. Кончились силы, все, до последней капли, ушли на то, чтобы повалить березу. Но ремень ружья все еще оставался в натяжении, и Никита тянул за этот ремень, тянул, нырял в вонючую жижу, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, пытаясь нащупать.

Нащупал. В тот самый момент, когда уже почти потерял надежду, ухватил, потянул вверх, к воздуху и березе, которая мостом пролегла между ними и островом. Заорал прямо в незнакомое, перепачканное грязью лицо:

– Эльза!

Если там, в дыхательных путях и легких, вот эта густая жижа, то он все равно опоздал. Чудес не бывает. Чудеса закончились с падением березы. Но он все равно попробует, потому что если у него ничего не выйдет, лучше не выбираться на берег, лучше остаться тут, с Эльзой, которую он снова подвел.

Он орал и полз. Одной рукой хватался за ствол, подтягивался сам, подтягивал Эльзу. Рядом по веткам скакала Зена, мяукала громко и пронзительно, хваталась когтями и зубами за рукав Эльзиной куртки, помогала, как могла. Никиту тоже кто-то схватил за куртку, прямо за шиворот, как кутенка, поволок, ломая березовые ветки.