Башкирская...” — “Во, Башкирская”, — вспомнил проницательный разведчик...»

Прожил Мазуров чуть более 75 лет, умер 19 декабря 1989 года. Герой Социалистического Труда, награжденный пятью орденами Ленина, орденом Красного знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, орденом Чехословацкой Социалистической республики, народный депутат СССР оставил после себя добрую людскую память.

После смерти Кирилла Трофимовича родные нашли в его бумагах листок с посланием внуку: «Будь верен Отчизне, измены она не прощает».

В некрологе в связи со смертью Кирилла Трофимовича говорилось: «На всех участках, куда его направляла партия, К. Т. Мазуров проявлял себя талантливым организатором. Ему были присущи яркий природный ум, высокая деловитость, большая работоспособность, партийная принципиальность, кристальная совесть. До последних дней своей жизни он жил заботами людей, отдавал много сил работе по организации ветеранского движения, решению насущных вопросов, которые волнуют старшее поколение… »

Не случайно на его могиле на Новодевичьем кладбище в Москве всегда лежат свежие цветы. Его яркая жизнь — еще одна страничка нашего прошлого, нашей истории.

Борьба за новое общество требует многого, и не каждому это дело под силу.

Петр Машеров

Для того, чтобы быть абсолютно уверенным в чем-то, надо знать об этом либо всё, либо ничего.

Генри Миллер

Солнечное мартовское утро настойчиво стучалось в окна большого города. Сосны за железной оградой дома по улице Красноармейской стояли притихшие. Накануне гуляла ветреная оттепель, шел мокрый снег. Стволы деревьев были облеплены снегом, ветви сгибались под белой тяжестью. Снег шапкой навис над беседкой, горбился на скамьях. А через неделю снежное покрывало осело, побурело. Кора на комлях почернела, словно обгорела. Голые, мокрые липы над грязным снегом тоже чернели, как обожженные. На ветвях, как капельки, поблескивали почки. А когда солнце пригрело совсем по-весеннему, побуревший снег начал таять на глазах. Начали подсыхать черные полосы на соснах. Позеленели стволы лип.

Выйдя из квартиры, Машеров осмотрелся, увидел, как изменилась жизнь в природе, обрела новый ритм. Как будто яснее сделался ритм и в делах республиканской парторганизации, в работе прибавилось больше порядка, деловитости. Он взглянул в небо и улыбнулся, словно что-то вспомнив из своей юности. В жизни, как и в природе, все движется по вечному кругу. Ранее темные облака, наводившие грусть, в конце марта похорошели, как на выданье молодые девицы. Еще недавно плыли рваные обрывки их пестрых кожухов, застилая без просветов небо, а тут начали яснеть, кудрявиться и выплывать издали, как белеющие парусники. Они подолгу стояли в лазури над головой, словно радуясь теплу, лаская душу человеческую. Ибо они, дорогие и вечные облака, - тоже частичка его Родины.

Он шел с охранником к зданию ЦК КПБ и как всегда размышлял о будущем рабочем дне, о людях, чью судьбу решают кадровые работники партийных, советских, хозяйственных органов.

Кадры… Действительно, они решают все.

В этой решающей сфере работы партийных и государственных органов, пожалуй, как ни в какой другой, рождается много стереотипов, шаблонов, от которых, считал он, нужно избавиться. Слово «номенклатура», символизировавшее в его бытность, да и позднее, во многом отжившую систему так называемой работы по подбору, расстановке и воспитанию кадров, иногда носило негативный характер.

На практике номенклатурная система работы с кадрами довольно сложная и зависит от многих факторов и, прежде всего от того, кто находится наверху кадровой лестницы; если он действительно толковый, талантливый, интеллигентный, то и кадры подбираются по этим же признакам.

Машеров принадлежал к первым. До того как он возглавил республиканскую парторганизацию, уже имел богатый опыт комсомольской и партийной работы, был в расцвете сил.

Высокое положение могло способствовать развитию грубости, нетерпимости, и мы погрешили бы против истины, сказав, что работа на такой высокой должности позволила ему развить самостоятельность, решительность, твердость, изобретательность и свой природный аналитический ум. Машеров не уступал в эрудиции коллегам по бюро ЦК КПБ, Политбюро ЦК КПСС. Он знал о реальных проблемах и жизни простых людей. Желая упрекнуть, а не похвалить Машерова, Брежнев однажды назвал его «народником», а за впечатляющие речи - «белорусским соловьем».

Надо сказать, он очень часто выступал в союзной и республиканской печати со статьями, давал интервью.

Например, в 1980 году 11 марта газета «Труд» поместила его статью «Укреплять союз науки и производства», 15 июня «Правда» опубликовала беседу с ним корреспондентов В. Кожемяко и И. Новикова «Уроки деловитости», 19 сентября «Комсомольская правда» — статью «Наследники подвига».

Интересна история появления его интервью в «Правде».

О ней рассказал спустя десятилетие Александр Симуров:

— На республиканский семинар в Гродненскую область Машеров пригласил редактора «Правды» по отделу партийной жизни Виктора Кожемяко. Я тоже был на том семинаре. Правдист из Москвы по ходу семинара много и подробно говорил с Петром Мироновичем, внимательно присматривался ко всему происходившему, к действиям и поведению Машерова. У него возникла мысль кроме репортажа с семинара спустя какое-то время дать развернутую беседу о стиле и методах партийной работы в республике. Как он поступил? Уехав в Москву, по блокнотным записям написал обширную беседу - вопросы и ответы, набрал ее и прислал гранки на визу. Этим, правда, должен был заняться Иван Новиков, поскольку Кожемяко взял его в соавторы. Но Новиков в то время оказался в отпуске, и за визой пришлось идти мне. «Сходи быстренько, завизируй, — напутствовал меня Кожемяко, — а то материал уже запланирован. Поправки передай по телефону».

Каково же было удивление, когда Машеров наотрез отказался подписать уже готовый материал.

— Я не привык, чтобы за меня писали и вопросы, и ответы. Вы за кого меня считаете? — резко отреагировал он. — Если вы хотите со мной побеседовать, то дайте вопросы, а уж ответы я сам соображу.

— Но так все делают в интересах оперативности, — попытался переубедить я. — К тому же Кожемяко с вами действительно общался два дня и многое услышал…

— То было совсем другое. Беседа для «Правды» не должна так делаться. Пример других для меня не указ...

Ушел я от Петра Мироновича несолоно хлебавши. Позвонил в Москву и обрисовал ситуацию. Кожемяко никак не мог понять и поверить, что написанный им материал отвергнут. Сам связался с Машеровым, долго уговаривал, доказывал, но и он получил «отлуп».

— Раз беседа нужна, наши дела представляют интерес для союзного читателя, вот и приезжайте завтра, вместе поработаем и сделаем беседу, — предложил он.

Так и вышло. Виктор Кожемяко прилетел. В кабинете Машерова, хотя день был субботний, собралась рабочая дружина: сам хозяин, заведующий отделом