помощнику Машерова, и попросил передать первому секретарю просьбу принять его. Телефонный разговор состоялся в 15 часов, а вскоре ему сообщили, что в 10 утра, завтра, его примут.

Неизгладимое впечатление осталось от той встречи. Доброжелательная беседа, заинтересованность первого секретаря возникшей проблемой создали атмосферу откровенного товарищеского разговора. И хотя предмет разговора был узким, Петр Миронович поднял целый ряд других вопросов, которые его интересовали как руководителя высокого ранга и на которые он, очевидно, искал ответы. Он расспрашивал о жизни районной партийной организации, о работе трудовых коллективов, о настроении людей, о проблемах, которые их волнуют, о том, как партийцы участвуют в их разрешении.

В ходе беседы первый секретарь райкома партии не чувствовал себя подчиненным, отчитывающимся, не ощущал давления авторитетного собеседника. Перед ним сидел товарищ по общему делу, заинтересованный и активный человек, руководитель, с которым без оглядки на субординацию искали пути решения вопроса.

В характере, в поведении Машерова не было ничего наносного, наигранного.

Встреча продолжалась уже полчаса, когда в кабинет вошел помощник первого секретаря и доложил:

- Петр Миронович, все собрались, находятся в приёмной.

А этими «все» были академики АН СССР и БССР, с которыми была запланирована встреча на 11:00, но они прибыли раньше. Машеров с каким-то неподдельным смущением, что отразилось на лице и в голосе, после некоторого раздумья сказал:

- Николай Иванович, ты извини, неудобно уважаемых людей держать в приёмной, Я понял все твои проблемы, которые привели ко мне, что волнует. Вижу, что «вооружился» обстоятельно материалами по поднятым вопросам… Ты оставь их мне, надеюсь, мы разрешим эту проблему…

На следующее утро Чехлову позвонил помощник Первого секретаря ЦК и сказал, что строительство комбината можно продолжать.

Стиль, формы, методы работы Машерова, его ответственность, творческий подход к делу, забота, внимание к кадрам и высочайшая требовательность к ним обязывали руководителей всех рангов следовать примеру лидера, формировали деловую, не без изъянов, атмосферу партийных и советских органов управления.

Однако школа Машерова не гарантировала автоматическое соответствие работников тем требованиям, которые выдвигал Машеров и которых он неукоснительно придерживался в работе и личной жизни. К этому было немало причин. Иногда работники умело скрывали свои недостатки и даже пороки, которые вскрывались после того, когда человек вкусил власть.

Огромное количество людей выдвигалось на партийную работу из среды хозяйственников и они переносили на работу партийных комитетов свои методы, подходы, не соответствующие характеру и задачам деятельности политической организации, которым нужнее всего были, или по крайней мере должны были быть партийные комитеты.

При этом такие несоответствия порой проявлялись даже в ближайшем окружении Машерова. Его выбор чаще всего падал на людей, внешне симпатичных, эффектных, способных произвести глубокое впечатление оригинальными идеями, суждениями, позицией, волей. Эти качества притягивали внимание первого секретаря и импонировали ему.

Несколько раз Машеров посещал БелНИИ земледелия, который возглавлял Виктор Степанович Шевелуха, доктор биологических наук, профессор. Раньше он работал заведующим отделом одного из обкомов партии в РСФСР, часто критиковал Хрущёва за его пагубные идеи в земледелии, за что был смещён с должности. Машерову понравилось, как тот рассказывал, вынашивал различные идеи по повышению урожайности зерновых культур в республике. Он убеждал, что для этого достаточно повысить эффективность удобрений, обеспечить высокую культуру земледелия, досконально проконтролировать выполнение агротехнических мероприятий - и делу конец. Сам же был специалистом в области физиологии растений и, естественно, не был связан с зерновым хозяйством, животноводством.

Машерову понравился этот руководитель, и на Пленуме ЦК КПБ в апреле 1974 года Шевелуху избрали секретарём. Он принял активное участие в проводимой в республике работе по повышению плодородия почв, совершенствованию агротехники, что способствовало резкому повышению урожайности всех культур, продуктивности животноводства.

Однако при этом по оценкам многих из тех, кто работал в тот период в Белоруссии Шевелуха часто выступал в роли специалиста сельского хозяйства, а не представителя партии, он давал конкретные указания что, где и когда сеять, как пахать. При этом его требования не всегда были взвешенными, а критика в адрес руководителей обоснованной и корректной.

Так, в одном из колхозов подЖодино женщина-агроном рассказала помощнику Машерова Юрию Смирнову:

«Как-то Шевелуха приехал в хозяйство, увидел в конце апреля всходы ржи - зима была неблагоприятной. Налетел, словно коршун, на специалистов. «На уровень обязательств не выйдете, нужно перепахать и пересеять!» - приказал нам секретарь ЦК.

Исполнили его указания, хотя сердце у всех кровью обливалось. Агроном знала, что это поле могло дать минимум 23 центнера с гектара. После «высокого» вмешательства собрали только 14 центнеров, а там, где не перепахали - сняли с гектара по 26 центнеров…»

В ЦК партии поступало много писем, в которых партийные работники, руководители хозяйств высказывали критику в адрес секретаря, курировавшего сельское хозяйство. Через пять лет Машеров и сам понял, что допустил кадровую ошибку.

После партийной карьеры В. С. Шевелуха стал заместителем Министра сельского хозяйства СССР. Виктор Степанович с глубоким уважением относится к памяти Машерова, высоко оценивает его деятельность.

Надо сказать, что метод подбора кадров по личным симпатиям в то время во многих партийных комитетах практиковался широко. Это обстоятельство в будущем и явилось первопричиной застойных тенденций в партии, что, в свою очередь, отразилось на экономике.

Пройдет семь-восемь лет после гибели Машерова, и общественность смело заговорит о том, что, имея все рычаги власти, партия превратилась в достаточно консервативную силу. Впрочем, разве могло бы быть иначе? Ведь не общество живет по законам партии, как хотелось брежневскому и горбачевскому руководству. Наоборот, партия должна жить по законам общества.

Высказывая критику в адрес Машерова по отдельным кадровым просчетам, следует задать и такие вопросы: «А что же тогда делали теоретики партийного строительства, историки, философы? Занимался ли кто-нибудь концепцией партии нового типа?» Нет. «А обществоведы?» Они не прогнозировали, не предсказывали, а подтасовывали то, что происходило, в обшую концепцию социализма и таким образом изменили ее до неузнаваемости. В результате, объявив позже перестройку, партия так и не успела подготовить для себя концепцию, разработать четкую кадровую политику…

***

Машеров по-особому относился к людям, прошедшим войну, проявившим мужество, преданность Родине. Он был благосклонен к фронтовикам, бывшим партизанам, многое прощал им, даже серьезные ошибки. Он видел недостатки соратников по оружию, их слабости, но относился к этому терпимо. Все они, бывшие фронтовики, обращались друг к другу на «ты» и по имени. Партийное товарищество укоренилось в их кругу со времени войны, совместной работы в комсомоле. К сожалению, не все выдержали испытание временем: одни спивались, другие не справлялись со своими обязанностями.

Скажем, Иван Фролович Климов, бывший первый секретарь Вилейского подпольного