– Я не рассказал ему всего, что произошло в тот вечер, когда Сэйбл стреляла в нас с Лайлой.

Лидс…

– Знаю. Я собираюсь с мыслями. Просто…

Детектив возвращается, и я прерываюсь на полуслове. Он садится на место, внимательно посмотрев на меня.

– Вы только что разговаривали с Уиллоу?

Я киваю.

– Каким образом?

– С помощью ноутбука. Я обращаюсь к ней вслух, а она печатает ответы на компьютере.

Детектив задумчиво смотрит на меня.

– Потрясающе.

Я разворачиваю ноутбук экраном к нему.

– Хотите увидеть, как она это делает?

Он качает головой.

– Нет необходимости. Я вам верю. – Он подается вперед и включает запись. – Так что же случилось на следующее утро?

Я просыпаюсь от запаха яичницы. Лайлы в постели нет. Рядом с ее подушкой рассыпаны зерна попкорна. Я торопливо подбираю их, иду в ванную и стряхиваю в мусорное ведро.

Почистив зубы, иду вниз, не зная, чего ожидать. Лайла давно уже не готовит; кто орудует на кухне?

Захожу на кухню. Она в той же самой футболке, в которой Уиллоу вчера легла в постель. Вот только я не уверен, что это Уиллоу.

Впервые я не могу определить, кто передо мной. Уиллоу проснулась уже как Лайла?

Украдкой наблюдаю за ней, стоя в дверях. А если Уиллоу прикинулась Лайлой, чтобы разыграть меня?

От этой мысли сразу становится дурно. Уиллоу защищает Лайлу. Вчера вырвала бокал с вином у меня из рук. Сомневаюсь, что она решится на обман теперь, когда я о ней знаю.

Она поднимает голову от плиты, и мы смотрим друг другу в глаза. Я мгновенно узнаю Лайлу.

– Доброе утро, – произносит она хриплым со сна голосом. Веки немного отекли, и вообще она выглядит усталой. Похмелье, ничего не поделать.

– Доброе утро. – Я подхожу, целую ее в щечку и заглядываю в сковороду.

– Хочешь? – Лайла указывает вилкой на яичницу-болтунью. – Я читала, что яйца помогают от похмелья.

– Нет, я в норме.

Наливаю себе кофе и прислоняюсь к столу, поглядывая на Лайлу. Интересно, помнит ли она хоть что-то из вчерашнего?

– Ты во сколько встала?

– В пять. И больше не смогла заснуть. Жуткое похмелье. – Она поворачивается ко мне и спрашивает: – Хочешь, расскажу кое-что странное?

– Что?

– Просыпаюсь, а у меня в зубах попкорн застрял.

У меня по спине пробегают мурашки. Я поспешно отворачиваюсь и добавляю в кофе сливки.

– Ну да, мы с тобой вчера смотрели кино в постели. Ты была совсем пьяная.

Лайла через силу смеется, затем прикладывает ладонь ко лбу и морщится.

– Отпад! Ничего не помню.

Она горкой накладывает яичницу на тост и садится за стол. Я вглядываюсь в ее глаза. Зрачки темные и расширенные – словно два шарика из темного стекла, окаймленные зеленой радужкой.

Лайла отделяет вилкой кусочек тоста с яичницей, отправляет в рот и принимается постукивать вилкой по столу. Колено подергивается вверх-вниз, будто состояние похмелья как-то наложилось на внутреннее напряжение и лишняя энергия ищет выход.

– Сколько кофе ты сегодня выпила?

Она проглатывает тост и вытирает рот салфеткой.

– Пять чашек. Думала, поможет.

Теперь понятно, почему она так себя ведет. Я было снова подумал, это Уиллоу, но нет. Судя по тому, как она ест, это Лайла. Кладет в рот по маленькому кусочку, всегда вилкой. Уиллоу давно бы уже целую тарелку слопала.

– А может, тебе как-то расслабиться? – предлагаю я. – Устроить очередной пляжный день.

Она машет рукой в сторону окна.

– Не выйдет. Непогода.

Я отдергиваю штору. По небу плывут гряды темно-синих холмов. Открываю приложение в телефоне. Так и есть, в ближайшие два дня обещают дожди. Снова смотрю на Лайлу. Она съела всего половину тоста с яичницей, однако уже отодвинула тарелку и уткнулась в телефон.

– Тогда чем займешься сегодня?

– Пора обновить твои аккаунты в соцсетях. После фото в самолете мы ничего не запостили. Давай сделаем сексуальные снимки под дождем. Шикарная обложка для альбома может выйти!

А вот это уже реальный кошмар. И сейчас Лайла догадается по моему лицу, что я не в настроении позировать.

– Я понимаю, ты не хочешь думать о работе, однако в доме полно потенциальных декораций для фотосессии. Дай мне всего два часа, и я отстану от тебя до самой среды.

– Почему до среды?

– В среду мы уезжаем.

У Лайлы нежный голос, однако ее слова все равно невольно воспринимаются как жестокие. Пройдет всего несколько дней, и мы оставим Уиллоу одну. А мне очень не хочется уезжать, пока она не будет готова получить ответы. Кроме того, ответы почему-то нужны мне самому. Наверное, я не смогу жить в реальном мире, пока не выясню, что здесь происходит.

Я сажусь напротив Лайлы.

– А как ты отнесешься к тому, если мы немного задержимся?

Ее плечи опускаются.

– Ты серьезно?

– Да. У меня много композиций на выходе. Постараюсь закончить альбом, если ты дашь мне немного времени.

– Ни разу не слышала, чтобы ты играл на рояле.

– Рояль был не нужен. Я писал тексты.

Это ложь.

Она со вздохом кладет телефон на стол.

– Лидс, не хочу показаться капризной, но здесь ужасно скучно. Я скоро с ума сойду. Меня утомляет тоска. Все время чувствую себя измотанной. Только и делаю, что сплю.

Понимаю, что в ее состоянии виноват не кто иной, как я. Однако сдаваться не хочу.

– Предлагаю компромисс.

Она поднимает бровь.

– Смотря какой.

– Я позволю тебе три часа фотографировать меня сколько угодно и в каких угодно позах, а ты даешь мне еще три дня, чтобы поработать над альбомом.

– Значит, я могу снимать тебя и под дождем?

Я киваю.

Лайла пытается выдавить улыбку сквозь похмелье.

– Договорились. – Она нагибается над столом и целует меня. – Ты не пожалеешь.

Она ошиблась – я уже сожалею. Со дня нашего приезда в гостиницу я много чего натворил и сожалею почти обо всем.

И все равно ничего не делаю, чтобы остановиться.

Прошлой ночью Лайла спала часа четыре от силы. Представления не имею, как она продержалась до восьми вечера с учетом трехчасовой фотосессии, похмелья и строгой диеты. Наконец она рухнула в постель и вырубилась. Сейчас почти десять; никаких признаков присутствия Уиллоу. Пытался спрашивать, здесь ли она. Ответа нет.