А Аша? С ней была целая банда граклов. Она могла подумать, что я умерла, но она знала об Уолтере. Вероятно, она знала его достаточно хорошо, чтобы выследить — и когда она это сделает, держу пари, она нанесет ему такой ​​же удар, как и мне. Такое избиение старый человек, как Уолтер, не выдержит.

А еще была пара левитов, которых я обрызгала грязью, выходя из будки контрольно-пропускного пункта. Где-то могло скрываться десять тысяч таких сумасшедших. Я просто не думала.

— Я пыталась улучшить ситуацию, правда. Но, думаю, вместо этого я разозлила кучу разных людей. И я не хочу, чтобы мои друзья пострадали из-за моих ошибок. Я должна выбраться отсюда и это исправить.

Фрэнк молчал какое-то время. На экране передо мной не было ничего, кроме кровавого пятна. У меня не было возможности узнать, о чем он мог думать, но я надеялась, что он жалел меня. Достаточно, чтобы отпустить меня. На самом деле я даже не знала, мог ли бот жалеть. Поэтому я удивилась, когда Фрэнк ответил:

— Я понимаю импульс защитить тех, кто тебе дорог. Я был создан, чтобы защищать других. Но для тебя это сознательное решение, а наши решения часто более убедительны, чем наш дизайн. Если бы я мог позволить тебе покинуть Учреждение, я бы это сделал, — громкость динамиков Фрэнка упала до шипения, — но я не могу.

— Почему?

Я услышала щелчок, и изображение на экране уменьшилось.

У меня пересохло в горле, когда я увидела себя на металлическом столе. Я рухнула так, будто я была настолько измучена, что не могла сделать больше шага, и провалилась в глубокий сон в ту секунду, когда легла. Под руками и на коленях моего костюма ZOOT были темные кольца от пота. Под моим подбородком высохло темное пятно крови.

О, и у меня в задней части черепа был вырезан огромный треугольник.

— Еще раз напоминаю, что твои нервные окончания достаточно онемели, — сказал Фрэнк в ответ на то, что, как я могла только догадываться, было огромным всплеском в его сенсорах.

Я не могла ответить. Я даже крикнуть не могла — хотела, но всё дыхание вырывалось нитями между зубами.

Внутри разреза в моем черепе находился глубокий выпуклый резервуар с жидкостью. Я узнала кровь, хотя ее было не так много, как должно было быть. Кожа на моей голове хлестала кровью, когда ее разрывали. Такой глубокий порез должен был вызывать гейзер — как раны в симуляции ZOOT. Вместо этого лужица красного цвета была на удивление неглубока…

Что позволяло мне легко видеть отвратительную массу под ней.

Масса выглядела как огромная опухоль: бугристая и ребристая, покрытая сетью набухших вен. Эти вены были ярко-красные, а не черные; масса мясистого оттенка розового. Но я все еще думала, что это было похоже на гигантскую опухоль.

— Это твой мозг, Шарли, — пара пинцетов медленно вытянулась из другого пальца Фрэнка. Он использовал пинцет, чтобы отодвинуть лоскут массы в сторону. — И именно по этой причине ты не можешь покинуть Учреждение. Это твой микрочип. Микрочип не может покинуть Учреждение, если он не уполномочен на это. И у меня нет полномочий, необходимых для твоей авторизации.

Я не могла в это поверить.

У меня… в голове был кусок металла. Крошечный прямоугольник, наполовину поглощенный массой. То, как розоватая плоть сочилась сверху и снизу прямоугольника, напоминало мне о том, как дерево могло вырасти вокруг куска забора из колючей проволоки: на это могли уйти десятилетия, но, в конце концов, кора съедала его.

— Чем более зрелая форма юнита, тем труднее найти его или чип, — согласился Фрэнк, когда я привела сравнение. — Тебе не больше двадцати лет.

— Восемнадцать, — ответила я. — Мне восемнадцать.

— Я не удивлен. Нужно быть довольно молодой, чтобы пережить перенесенную травму.

— Хм. Ага.

Мы оба молчали около минуты. Я смотрела на экран, который, как я поняла, был подключен к объективу Фрэнка. Изображение приближалось и расплывалось в такт его жужжанию. У меня начала кружиться голова. Я уже собиралась сказать ему, чтобы он остановился, но изображение увеличилось настолько, что я смогла разглядеть крошечные царапины на чипе. И я впервые заметила, что на металле что-то было выгравировано:

Х1-37.

Вот и все. Это была правда, отпечатанная у меня в голове и похороненная под той мягкой частью меня, которая заставляла работать все остальное. Я не могла больше игнорировать Фрэнка или отрицать это.

— Я — бот…

— Не совсем так, — сказал Фрэнк, прежде чем я успела загнать себя в новый приступ паники. — Ты — редкий образец биотехнологии — результат слияния соматических клеток и компьютерного программирования. Квинтэссенция рассуждений скрывается в квинтэссенции формы. В первоначальном замысле ты была человеком, чье поведение было обусловлено технологической точностью. Совершенный человек. Полностью послушный.

Я обдумала это секунду. Фрэнк использовал несколько ужасно громких слов — такие слова я ожидала услышать только за несколько мгновений до того, как Говард бросит мне на лицо скорпиона. Пришлось копаться глубоко в своих воспоминаниях, а затем копнуть глубже, чтобы понять, как было связано между собой то, что он говорил, и то, что я знала. Но как только я это сделала, это обрело смысл.

Все упиралось в протокол.

Сколько раз я слышала, как Нормалы использовали это слово? Протокол был причиной практически всего, что они делали. Но это было больше. Больше, чем причина. Они несли это знание, как Уолтер носил Жозефину. Будто от этого зависела их жизнь. Даже шериф Кляйн, с которой по стандартам Нормалов все было в порядке, казалось, была не в состоянии нарушить ее протокол…

До конца.

Я просто думала, что это было из-за того, что Нормалы были тупыми. Но, возможно, у них не было выбора.

— Кто-то сделал нас такими, чтобы они могли нами управлять?

— Ну… они пытались, — сказал Фрэнк. — Самое интересное в органических геномах — это их склонность к адаптации. Выживание в течение одного репродуктивного цикла — размножение своих генов — является конечной органической целью. Свобода воли — это черта, которая в огромной степени способствует индивидуальному выживанию, а также отбраковке нежелательных геномов из популяции вида. Ты была создана, чтобы тебя контролировали, да. Но со временем и после нескольких циклов X1 начали проявлять умеренную устойчивость к влиянию их чипов, — объяснял Фрэнк, вероятно, потому, что его датчики уловили тот факт, что я вот-вот умру от скуки. — Если твоему виду будет позволено продолжать цикл, вполне возможно, что ваши органические формы полностью откажутся