Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ура, — буркнула Воробей. — Ты изменила ход истории.
Я не знала, почему она не радовалась: вождь умер. Это означало, что мы побеждали. Или, по крайней мере, я так думала. Но наши враги продолжали лезть к окну без паузы.
— Какого черта …? Ну, как мы должны победить, если они не перестанут идти?
— Тебе действительно стоит когда-нибудь почитать книгу, — сказала Воробей, отталкивая меня от себя. — Тогда ты меньше будешь удивляться, когда я говорю, что ты не можешь победить — это Аламо.
Я села. Мексиканские солдаты стреляли во всех техасцев, которые пытались сбить лестницы. Армия Санта-Анны влезала в окно. Воробей что-то мне говорила. Ее обожженные глаза слиплись, а губы шевелились, я была почти уверена, что это была самодовольная ухмылка. Но я ее не слышала.
Первый солдат, прошедший через окно, вонзил штык ей в макушку. Кровь изверглась преувеличенным фонтаном, когда ее тело упало на бок. Потом наступила моя очередь.
Из всех ранений, которые я получила за последние несколько месяцев, я никогда не страдала от ножа. Конечно, меня резали, царапали и били в шею. Но я никогда раньше не была пронзена глубоко.
Я не знала, была реалистична или нет острая боль, которую я чувствовала, когда солдат вонзил штык мне в сердце. Наверное, это было намного больнее: на самом деле были слои кожи и мышц, которые болели задолго до того, как острие попадало в сердце. Но внутри симуляции я чувствовала только это.
Тупая боль, спазм, когда ранее неповрежденный клубок чистых мышц сломался о восемь дюймов стали. Это было странно, потому что пару секунд, клянусь, я ощущала, как мое сердце продолжало биться вокруг лезвия.
Затем мой желудок сжался, когда симуляция закончилась.
ГЛАВА 10
— Шарли? Шарли?
— Что? — простонала я.
Возвращение к реальности после того, как вы оказались в ловушке внутри симуляции, немного дезориентировало. Это как когда я какое-то время сидела и вдруг вставала: у меня кружилась голова, и мир становился черным.
— Шарли? Ты с нами?
— Что так долго? — сказала Воробей, ее голос доносился издалека.
— Не знаю. Ее жизненные показатели в норме. Возможно, такое длительное воздействие повлияло на ее существующие травмы, — я услышала щелчок, линза Фрэнка настроилась. — Было очень мало случаев, когда пациенты, получившие такую травму головы, выживали — и вообще никаких данных о влиянии ZOOT на ранее существовавшие черепно-мозговые травмы, — больше щелчков. Мягкий гул. — Я должен провести всестороннюю проверку. Тебе придется помочь мне доставить ее в медицинское крыло.
— Мне нельзя прикасаться к ней вне симуляции. Ты так сказал, — добавила Воробей. — Ты сказал, что я недостаточно нежная.
— Не для выращенного в лаборатории цыпленка, — согласился Фрэнк. — Но анатомия Шарли должна выдерживать определенную чрезмерную силу…
— Цыплята? — простонала я.
— Только по форме. Это неразумные органические клоны, созданные только для того, чтобы обеспечивать пропитание.
— Цыплята…? Что случилось …?
— Ты когда-нибудь видела, как самосвал сбивает оленя? — пошутила Воробей.
Не видела.
Но я могла себе представить, что для оленя это закончилось не очень хорошо.
— Я в порядке, — хрипло сказала я. Я слышала писк и ощутила резкий толчок, когда конденсат от моего дыхания заставил мое лицо скользить дальше по стенке капсулы ZOOT. Я привалилась к ней, конечности жалобно согнулись подо мной. Я хотела встать, но мое тело не слушалось.
— Ты должна помочь мне перевезти ее.
— Хорошо… я просто… в порядке…
— Она говорит, что с ней все в порядке.
— Воробей.
— Фу! — каблук ее ботинка сильно ударил по полу. — Хорошо, но если я случайно выпущу ее внутренности через задний проход, это будет твоя вина.
— Нет, не мой… задний…
Я пыталась открыть глаза, но, казалось, последние три дня я пила виски и курила одну из не табачных сигарет. Я застряла в живом сне.
Затем, когда я ощутила, как руки Воробья скользнули подо мной, этот сон превратился в кошмар.
— Нет, задний…!
— Ты — задница, — зарычала Воробей мне в ухо. — Какой особенный идиот страдает в симуляции ZOOT, а? Ради бога…
— Осторожно, — напомнил ей Фрэнк.
— Я нежная!
Воробей подняла меня с земли так быстро, что мои ребра, казалось, ударили по позвоночнику. Я не знала, действительно ли я потеряла сознание, или я была настолько занята попыткой спасти свои внутренности, что пропустила большую часть того, что происходило вокруг меня. Следующее, что я осознала, это мягкое покачивание, когда Воробей понесла меня по коридору.
Через мгновение часть моей головы задрожала, ее голос вырвался из ее груди:
— Она более мягкая, чем я ожидала.
— У самок млекопитающих есть дополнительный жир, который позволяет им вынашивать ребенка, даже если они находятся в среде, где питательные вещества недоступны. И наоборот, самцы превращают свои питательные вещества в мышцы, что позволяет им защищать свою территорию от других самцов. Шарли — женщина, так что да, — кричал Фрэнк впереди, — она будет мягкой.
Воробей некоторое время молчала. Я держала глаза закрытыми и слушала ровный стук ее сердца. Если бы я несла на руках более сотни пудов человека, я бы, наверное, запыхалась. Мои мышцы тряслись бы. Я бы, по крайней мере, выделила слой пота. Но Воробей, похоже, совсем не беспокоилась.
В первый раз, когда она подвинула хваткой, она пытается дотронуться до жира на тыльной стороне моей руки. Меня это устраивало, пока она не начала сжимать.
— Ой!
— Что?
— Слишком сильно! — вскрикнула я.
Она быстро отпускает.
— Правда? Это было слишком сильно?
— Ты должна быть нежнее, Воробей, — сказал Фрэнк. И если бы боты могли звучать раздраженно, держу пари, он бы так и звучал. — Вспомни, что случилось с цыплятами.
Я застонала и снова сжала кулаки. Ни за что мои внутренности не выскочат из какого-либо отверстия. Не говоря уже о том конкретном.
Когда Фрэнк снова заговорил, казалось, что он шел рядом со мной:
— Ты должна простить ее любопытство. Воробей никогда не вступала в контакт с другой органической формой жизни.
— Кроме цыплят, — исправила она.
— Угх… мы можем, пожалуйста, перестать говорить о цыплятах? — буркнула я.
— Мы начали практиковать контроль, как только ты прибыла, — невозмутимо продолжил Фрэнк. — Хотя неясно, действительно ли она понимает твою хрупкость, Воробей сделала все возможное, чтобы быть мягче. И я надеюсь, что вы двое сможете сосуществовать в Учреждении долгие годы…
— Нет. Я уйду, — буркнула я вызывающе.
Воробей фыркнула над моей головой.
— Это невозможно. Она знает, что это невозможно, да?
— Мы… обсуждали
