Да, вы правы. Я не была уверена, что смогу сопротивляться. Больше всего боялась дать слабину, а потом жалеть.

Двери лифта открылись на первом этаже.

– Пошли. Не упрямься. Срочно же? Иначе ты бы так не торопилась в больницу!

Да, срочно. И я ради малыша должна была как можно быстрее оказаться в безопасности в больнице.

– Идем, – согласилась я, решив всю дорогу молчать.

А в больнице я буду от него далеко…

Мы подошли к темному автомобилю и Валера открыл заднюю пассажирскую дверь. Я удивилась, потому что думала, что он захочет посадить меня рядом с собой.

– Если станет нехорошо, ложись. Там есть маленькая подушка, положи под голову, – сказал мужчина.

Не нужно быть таким заботливым. Так только сложнее!

Когда мы добрались до больницы, едва остановилась машина, я открыла дверь.

– Спасибо! – поблагодарила и хотела как можно быстрее уйти, но Валера оказался проворней. Выскочил из-за руля и обогнул машину, выхватил сумку у меня из рук и сказал:

– Я только провожу.

Спорить не хотелось.

– До крыльца, – подчеркнула только я.

– До крыльца, – Удивительно, но Валера согласился.

И взгляд такой, словно у собаки, которая прожила с хозяином десять лет, а тот ее за порог в лютый холод на ночевку.

– Это снова вам! – улыбчивая медсестра занесла полный пакет.

Уже десятый.

– Снова он? – хоть я и спросила тихо, все соседки по палате навострили уши.

Троим пациенткам до жути была интересна моя история, а я разочаровывала скупостью слов. Для меня это было слишком личное. А еще я боялась, что меня никто не поймет, осудит. Скажет: дура, хватай такого мужика.

А я не хотела хватать. Мои обожженные опытом руки болели.

– А кто же еще? – еще шире улыбнулась женщина. – Лерочка, такой заботливый ведь. Не знаю, на что вы обиделись, но хоть вышли бы к нему, поговорили. Сидел вчера на диване в комнате посещений, ждал вас, пока время не вышло.

– Спасибо! – поблагодарила и скупо замолчала. На лице медсестры отпечаталось разочарование.

Она тоже хотела от меня объяснений. Новой истории, которой можно поделиться с другими медсестрами и прекрасно скоротать рабочий вечерок.

Я была здесь четвертый день, а Валера принес еды на две недели. Но, что самое интересное, в передачках было не только съестное. Донской действительно меня удивил.

В первый день в одном из пакетов я нашла постельное белье. На второй день обнаружила мягкий плед. Сегодня на самом верху нашла нежно-розовый халатик, такой приятный на ощупь, словно кроличья шубка.

И, как всегда, записка:

“Если не нужно просто отдай нуждающимся. Не возвращай”

Едой я делилась с соседками, так как самой мне было просто не осилить, а вот плед, халат и постельное белье оставила себе. И, что самое интересное, сама не знаю, как такое произошло.

Стоило раскрыть белье, как бросился в глаза контраст между казенным кипенно-белым и новеньким, словно из дома комплектом. Стоило потрогать плед, как я тут же поежилась и завернулась в него с ногами. Стоило примерить халат, как не захотелось вылезать.

Наверное, надо было раздать другим, как и писал Валера. Не принимать. Но мне, честно говоря, было совестно.

– Он и нас не обидел, – со значением подмигнула мне медсестра.

Теперь я поняла причину теплоты персонала ко мне. А уж я-то думала, что это мое природное обаяние их очаровало. Ан нет! Как бы не так. Подкупил их Валера, как есть подкупил.

А теперь ее медсестра за него болеет, старается нас свести. Интересно, это по собственной инициативе или Донской спонсировал акцию “Сведи два сердца?”

– Он еще там сидит. Не выйдешь?

Я посмотрела в открытый дверной проем в сомнении.

– Выйди, Лер! – настаивала соседка постарше.

– Хочешь, мы с тобой для поддержки пойдем! – добавила соседка помладше.

Пожалуй, нужно поговорить с Валерой. Хотя бы для того, чтобы попусту не сидел часы ожидания один. Чтобы больше не приносил ничего. Не нужны мне давящие сплетни, и без того со всех сторон тыкают любопытными носами. Их настолько много, что я даже не успеваю задумывать о лечении.

Кровотечения больше не было, поэтому врач планировал прокапать меня еще несколько дней и отпустить. А это значило, что любопытство народа не угаснет, а будет только расти день ото дня, если Донской продолжит в том же духе. За мной и так уже несколько палат наблюдало. Скоро весь этаж будет делать ставки: выйду я к нему сегодня или нет.

Выйду, хоть проветрюсь. Сейчас тепло, выпускают погулять по территории, а я не дышу, потому что боялась увидеть его. Нужно с этим заканчивать.

– Иди-иди, он тебя ждет! – загадочно торопила медсестра. – Такого мужика еще поискать надо.

– Точно! – подхватила соседка постарше. – Мой один раз приехал на выходных – считай подвиг.

Молоденькая соседка обиженно захлопала глазами и проговорила себе под нос:

– А мой работает допоздна…

Похоже, все наши сердобольные женщины так прониклись к Донскому, что возвели его в статус героя. Конечно, можно было бы вскрыть историю, как просроченные консервы и окатить всех протухшим дымком, но я не стала. Не столько из-за того, что не хотела делиться, сколько боялась, что меня начнут уговаривать. Ведь время смягчает боль, а со стороны все кажется проще. Да и наши женщины любят прощать вопреки всему.

Пусть я тоже смягчилась немного по отношению к нему, все равно боялась как огня. Его и его семью.

Я вышла в комнату посещений и обвела взглядом диваны. А где Донской? Уже ушел? Вот вам и на!

С усмешкой вышла из корпуса и задумчиво побрела по дорожкам, пытаясь понять, почему резко испортилось настроение.

Я как раз шла мимо главного корпуса, когда на парковке притормозил внедорожник. Дверь открылась и до моих ушей долетело:

– Сделай все тихо. Я никому не дам унижать Донских.

Не было сомнений в личности важного посетителя больницы – отец Донского, мрак моей жизни. Тот, кто лишил меня счастьи и чуть было не оставил бездетной. Тот, при мысли о котором меня бросает в холодный пот.

Моя рука сама собой оказалась на животе, ограждая малыша защитным жестом. Я стала медленно двигаться, так, чтобы увидеть в лицо врага. Я должна знать, кому противостою.

Недруг не заставил себя ждать. Вот только я ожидала увидеть классического злодея, мрачного, с холодной и властной аурой. В дорогом костюме,  с цепким взглядом и твердой рукой. Воображение живо рисовало его по-кощеевски худую фигуру, нос крюком и злобный взгляд из-под насупленных бровей. И мощную энергетику – как без нее-то?