Донской замедлился только в один момент – когда осторожно клал меня на кровать. Я хлебнула свободы на секунду, хотела снять наваждение, но тут столкнулась взглядом с мужчиной.

Он смотрел на меня так, что я передумала сопротивляться, иначе это было бы самой большой ошибкой в моей жизни. То, какое удовольствие обещало его выражение лица, я должна была испить до дна.

Страстно отвечая на поцелуи, я поняла, что обманывала себя. Сейчас, здесь и сейчас, я делала именно то, что хотела всей душой.

Даже если бы в этот миг настал конец света, я не заметила бы.

В руках Валеры я чувствовала себя счастливой. С ним тугая пружина внутри расслаблялась, но я смогла это почувствовать, только когда позволила себе любить.

Его история и его слова сегодня смогли добраться до моего сердца. Я увидела в нем не только угрозу или прошлое. Я смогла разглядеть личность, его сильные стороны и слабые.

Поняла, что он готов бороться рядом со мной с целым миром, но не пойдет миром против меня. Что готов выступить против отца, но не готов убивать. И, что самое главное, он спросил, чего я хочу. Он слышит мои желания, готов быть пластичным ради меня.

Какое сердце это не тронет? Тем более с ним оно всегда стучить чаще…

Ночь опустилась на город, и я услышала, как Валера ушел.

Кровать еще хранила его тепло, но я больше не могла уснуть. Я знала, куда он пошел.

Коварная змея беспокойства опутала меня в удушливом объятии. Сон как рукой сняло.

Что, если у Валеры ничего не получится? Что, если его отец пойдет на крайние меры? Что, если он не вернется?

Хлебнув нежность до дна, я получила рядом человека, за которого теперь боялась всем сердцем.

Я не хотела больше никогда испытывать боль потери, как в тот вечер, что узнала о смерти родителей.

Паника скрутила меня в узел. Я стала корить себя, что не удержала Валеру.

Надо было просто уехать подальше. Может быть, купить поддельные документы в другой стране, а не идти на такой риск.

Я завернулась в одеяло и вышла на крыльцо в надежде, что он ее не уехал.

Но машины на парковке уже не стояло, а ворота были наглухо закрыты.

Я вернулась в дом и пробродила до рассвета, безумно нервничая. Неужели нужно потерять человека, чтобы понять, что именно он тебе нужен? Почему я раньше этого не поняла? Почему отпустила?

С первыми лучами солнца я забылась на диване. Мне снились странные сны, лишенные смысла, которые выдавали весь сумбур, что царил в моей душе.

Я открыла глаза и вздрогнула. Дом был не тот. И заснула я на диване, а проснулась на кровати в каком-то пустой квартире без стен. Рядом, в инвалидном кресле, сидел Донской-старший.

Никто не спешил желать доброго утра или здороваться. Я села на кровати, и окинула взглядом пространство. И охнула.

– Валера! – я хотела спрыгнуть с кровати. В центре полутемного помещения, как экспонат на выставке, сидел, привязанный к стулу, Донской. Голова вниз, тело обмякшее – он явно без сознания.

– Сидеть! – рявкнул на меня мужчина в черном, выступив из тени.

Отец Валеры лишь приподнял бровь, глядя на меня.

– Что вы с ним сделали? Изверг! – мои руки задрожали. – Он ваш сын! Неужели не жалко?

Я не могла оценить ущерб, который нанесли Валере, потому что он сидел полубоком. Что ему отбили? Насколько тяжело он ранен?

– А тебе жалко? – неожиданно спросил Донской-старший.

Я словно оцепенела от его внимательного взгляда. А он продолжил:

– Ты же его гнала взашей. Что изменилось?

Я молча поджала губы. Перевела взгляд со старика на Валеру и сжала кулаки.

– Молчишь? – продолжал Донской-старший. – Я бы сказал, что тебе нужны деньги… – смолк, словно закинул удочку. Вот только я не клюнула на бредовый крючок – все смотрела на привязанного к стулу мужчину.

– Сказал бы… Да только ты сразу знала, кто он такой. Тогда что изменилось? Он же теперь гол, как сокол. Все равно нужен?

Гол как сокол? Значит, Валере удалось договориться с ним? Или нет?

– Вам все равно не понять, – я с сожалением посмотрела на твердолобого сухаря. – Мне вас правда жаль.

– Почему? – весьма удивился пожилой мужчина.

– Потому что вы прожили жизнь, но так и не познали любовь и привязанность, – тихо сказала я.

– Почему же? Вот спроси моего сына, он скажет, что я люблю свое дело и очень привязан к нему, – старик повернул голову к Валере и несколько секунд смотрел в его сторону.

Я молча отвела взгляд. Смотреть на мужчину было противно.

– Значит, это он ради тебя решил перевернуть мою империю, – задумчиво произнес Донской-старший. – Оперился на четвертом десятке… поздновато…

О чем он говорит? Что за бред сумасшедшего?

Я молчала.

– Так ответь: будешь с ним, несмотря на то, что он теперь ноль без палочки?

– Он сильный человек, – уверенно ответила, глядя в глаза старика. – Упал – поднимется. Еще упадет – снова поднимется. Главное – это его характер и воля.

– Значит, ты хочешь в отцы своему ребенку голодранца? – ехидно уточнил мужчина.

Я лишь прижгла его возмущенным взглядом так, что он покачал головой. А потом предложил:

– Давай так: живи у меня. Буду воспитывать из внука преемника. Ни в чем не будете нуждаться.

– Ни за что! – фыркнула я.

Вот уж точно такого счастья не надо.

Я встала на ноги прямо босыми ногами на пыльный пол. Тут же из темноты выступили две фигуры охраны.

– Ты куда? – спросил Донской-старший.

– К Валере. Если Вам все равно, как он себя чувствует, то мне нет.

Дорогу мне перекрыли две темные фигуры.

– Я скажу им пропустить тебя, если ответишь на один вопрос.

– Какой?

– После всего, что было между вами, ты его любишь? – глухо спросил мужчина.

– Люблю, – без сомнений поняла я.

В голове билось одно желание – побыстрее покинуть это жуткое место с Валерой.

Двое охранников разошлись, пропуская меня вперед.

В спину мне донеслось:

– Валерия!

– Что? – я обернулась с опаской.

– Передай ему вот это! – протянул мужчина мне папку.

Я осторожно вернулась и взяла протянутую вещь. Старик не отпускал другой край, глядя на меня. Сказал:

– Наконец-то он вырос. Теперь я буду спокоен.

И отпустил папку, откидываясь на кресло.

– Что это?