— А если в ближайшие дни обнаружится, что мы слишком разные?

— Тем интереснее будет разговаривать. В любом случае мы расстанемся.

— Правильно. И, может быть, мы даже сумеем преодолеть наши разногласия, — воодушевился я.

В тот вечер в ресторане мы устроили для себя одно моих любимых развлечений; сидели и обсуждали пары за соседними столиками, придумывали им истории, пытались представить их совместную жизнь. Нам хотелось понять, кто из них больше влюблен, сколько времени они знакомы, пришли ли они в ресторан, потому что им обоим захотелось поужинать вместе, или один из них привел другого помимо его воли. Это забавная игра, мы с Сильвией часто играли в нее. Самые колкие замечания рождаются тогда, когда пара сидит молча. Мне как-то довелось видеть пару, которая за весь вечер не произнесла ни слова.

— Некоторые пары производят удручающее впечатление. Почему они вместе, почему не решаются расстаться? — сказал я.

— Потому что вместе им плохо, но порознь может быть еще хуже. Это печально, ведь в супружеских отношениях есть много прекрасных моментов.

— Например, развод.

— Или любовник, — улыбнулась Микела — Перестань, я говорю серьезно. Попадаются просто фантастические пары. В жизни очень важно не зацикливаться на отведенной тебе роли жениха, невеста, мужа, жены…

— Ты меня извини, но что за красоту ты видишь в семейной паре?

— Супруги сознают, что они союзники, что один принадлежит другому. Я бы предпочла знать близкого человека наизусть.

— Наизусть? А тебе не кажется, что это привычка? Монотонное однообразие жизни… Что в этом красивого?

— Нет, я не говорю о привычке, я говорю о том, что человека можно знать наизусть. Не знаю, как тебе это объяснить, но это похоже на то, как в школе нас учили запоминать стихи…

— Я пока не понимаю тебя.

— Ну да, как стихи. Знаешь, как на английском будет «выучить наизусть»? Byheart — сердцем.

— И по-французски purcoeur… Тоже сердцем.

— Так вот, «наизусть» я понимаю в этом смысле. Знать человека byheart, сердцем — значит вбирать в себя ритм его жизни, как при чтении стихов. В человеке, как в стихах, есть свой ритм. Поэтому знать человека наизусть — это согласовывать удары своего сердца с его ударами, проникаться его ритмом. Вот это мне нравится. Мне нравится, когда люди состоят в интимных отношениях, ведь это значит, что они не боятся измениться, стать немного не такими, какими были раньше. Люди меняются, люди должны меняться. В отношениях между двумя людьми меня восхищает не тот, кто остается самим собой, а тот, кто находит в себе смелость стать другим, не похожим на себя самого. Потому что в этом и проявляется его настоящая сущность, которую иначе он никогда не узнает. Мне нравится любить человека и запоминать его, как стихи, наизусть, потому что человека, как и поэзию, нельзя постичь до конца. Я поняла, что, когда ты любишь, ты познаешь не что иное, как самого себя. Ты можешь понять другого человека в той степени, в какой ты можешь понять самого себя. Для тебя очень важно поддерживать интимные отношения с другим человеком, потому что это становится твоим самопознанием. То же самое имела в виду твоя подруга Сильвия, когда говорила о двери, которую ты должен открыть. Ты меня понимаешь?

— Думаю, да. Что тебе подмешали в вино? Я смотрю, ты не шутишь. Вот почему ты одна, ты, как Пенелопа, ждешь, когда вернется твой муж.

— Если бы я была Пенелопой… Это правда, она ждала и дождалась именно Одиссея. Подумай, что она могла почувствовать, когда он оказался дома. Что она испытывала в его объятиях. Наверняка, даже когда он был далеко от нее, она ощущала, что он наблюдает за ней. Быть может, она чистила блюдо, и ей казалось, что он сидит за столом. Она ощущала на себе его взгляд, чувствовала, что он любит ее Она чувствовала себя любимой даже тогда, когда он был в объятиях других женщин. А в нашей жизни ты можешь ждать годами, а потом видишь в своем доме человека, который даже кран починить не может или делает вид, что ничего не происходит, но самое худшее, когда он ни слова не говорит даже тогда, когда все совсем уж плохо. Проблема не в том, сколько ты ждешь, а в том, кого ты ждешь.

После ужина мы пошли домой. Был вечер пятницы, но на другой день Микела должна была выйти на работу. Однако она пообещала мне, что на следующей неделе возьмет два дня отгула, чтобы провести со мной весь день.

Красное вино нас развеселило. Мы были в меру пьяны. Как говорят испанцы — до точки. Это когда входишь в дом, срываешь с себя одежду, а утром видишь на полу свои брюки; карманы штанин вывернуты наизнанку, все содержимое рассыпано по полу. Именно так потом и случилось.

По правилам игры я мог, не стесняясь, выражать свои чувства. Будь что будет, ведь мы все равно расстанемся. Оставалось восемь дней.

Со дня нашей помолвки с Микелой у меня появилась привычка писать ей короткие записки. Я оставлял их в ее сумочке, в карманах жакета или в карманах брюк Я подкладывал свои листочки ей в бумажник, приклеивал к экрану ноутбука — открыв его, она могла видеть мою записку перед собой. Я наслаждался возможностью свободно выражать свои чувства.

Утром Микела оставила мне ключи; мы договорились, что я приготовлю ужин и мы не пойдем в ресторан. Я пошел за продуктами в магазин на углу Бродвея и Принс-стрит. Мне пришлось постоянно одергивать себя, потому что, когда я иду за продуктами, у меня возникает желание скупить все, что лежит на прилавках; рыбу и мясо, фрукты и овощи и даже кухонную утварь. Я взял только то, что нужно было для ужина, букет цветов и бутылку вина. Потом я зашел в другой отдел и купил несмываемый фломастер. А разве бывает смываемый? Ладно, проехали…

Потом я вернулся домой. Перед тем как открыть дверь, я обратил внимание на забавную надпись на коврике у соседних дверей. Вместо привычного «Добро пожаловать» там было написано «О, нет! Опять ты».

Оставив покупки дома, я снова вышел на улицу погулять по городу. До Нью-Йорка я давно уже не бродил в одиночестве по незнакомому городу. Когда я был моложе, такое случалось часто. В первый раз — в Лондоне, после того как я сдал все экзамены. Я хотел как можно лучше выучить английский язык — знаний, полученных в школе, мне явно недоставало. Поэтому я поехал в Лондон. Для меня это был первый опыт жизни за границей. Я должен был все делать сам. Помню, мне было немного страшно, но в то же время я впервые испытал чувство, которое ранее мне было незнакомо: пьянящее чувство свободы. Это было что-то вроде личного вызова, от меня требовалось повернуться лицом к незнакомому миру, и я чувствовал, что в конце этого испытания меня ждет нечто важное, какая-то грань, через которую я должен буду переступить, и это должно было сделать меня мужчиной. В конце концов, я становился совершеннолетним, и я обязан что-то сделать.

Есть индийская поговорка, которая гласит: «Нет никакого достоинства в том, что ты в чем-то превосходит… другого. Настоящее достоинство в том, что ты становишься лучше, чем был раньше». Вот, кстати, основная причина, по которой я оказался в Нью-Йорке.