Карузо. Он жил здесь один, не имея семьи, и вся его жизнь была такой же простой, как и его дом. Взгляни, разве можно сюда что-нибудь прибавить? Думаешь, этой хижине необходима дорогая мебель, ковры или конюшня? Нет. Но дом сам нужен этому месту, соснам, траве, вон тому обрыву. Именно дом придает всему смысл, делает особенным. Только дом способен на такое. – Дон подошел к деревянной лавке возле крыльца и присел. – А теперь представь себе мужчину, который каждое утро спускался туда, – он махнул рукой в сторону горного уступа, сбегающего к воде, – на своих двоих, чтобы сесть в утлую деревянную лодку, которая грозилась разбиться о самую ничтожную волну, и представь, как на ней он выходил в море. Ты, может, подумал, что он поступал так из безысходности, оттого что был одинок или беден? Я тоже так думал. В детстве я имел большое сердце, и оно вмещало в себя много сострадания. – В голосе Дона послышались ностальгические нотки. – И этот рыбак казался мне таким одиноким. Как же я ошибался, – он покачал головой. – Это был самый сильный и самый счастливый человек на свете. Но, как и все дети, я был слеп и самонадеян, думал, что могу осчастливить, навещая его каждый день и рассказывая истории, которые не могли его удивить. Я приносил ему хлеб и вино, мне нравилась роль спасителя.

Но это не я спасал его. Это делал он. Избавлял от горестей маленькое сердце, это он научил меня всему, что знал сам, и он был тем, кто наделил меня смелостью жить. «Чтобы быть счастливым, достаточно иметь окно, в которое заглядывает утренний свет», – говорил он. Вот таким он был человеком. Povero in canna[14]. Но он умел радоваться тому, что имеет, и старался обучить этому меня. Как видишь, я не усвоил урока, обзавелся таким количеством людей и предметов, что скоро они вытеснят меня из собственного дома. Я слишком полюбил деньги. – Он помолчал. – Но именно они и позволили мне получить участок вместе с этим домом, и я могу приходить сюда когда пожелаю. – Он запрокинул голову. – Посмотри на эти звезды, деревья. Зачем мы прячемся от них, закрываемся от того прекрасного, что окружает нас? – Он махнул рукой. – А впрочем, хватит сантиментов. Я не сказал главного: этот человек научил меня дружить. Никогда прежде и никогда после у меня не было друга столь же преданного. – Он взглянул на дом, и Франко показалось, что в уголке глаза Дона Антонелли блеснула слеза. – Не знаю, ждал ли он меня, но когда я нуждался в нем, то всегда находил его здесь. И я вообразил, что он поселился в этом месте специально для меня, глупый мальчишка! Он ни разу не прогнал меня прочь, а ведь я был жутко назойливый. И вот тогда я узнал, что такое настоящая дружба. Я всем своим наивным сердцем поверил, что она существует. Я поверил, что возможно найти такого человека, который поймет и посвятит тебе свою жизнь. Ты думаешь, что я старею и оттого пускаюсь в воспоминания о детстве. Возможно, ты прав. Иди присядь, – он постучал по лавке, однако Франко остался стоять. – Так вот, Франко, познав один раз дружбу, подобную той, что была у меня, я больше не мог соглашаться на жалкие замены. Я стал очень требовательным. Я хотел, чтобы человек, назвавшийся моим другом, был предан мне, ведь взамен я предлагал ему свое покровительство. Мне казалось, сделка достаточно хороша.

Со временем я понял, что ошибаюсь. Не стоит искать глубины на мелководье. Я понял, что дружбы, подобной той, что я однажды испытал, мне не сыскать, но ты же знаешь, как самонадеянны люди, мы хотим погрузиться в пучины скепсиса только лишь затем, чтобы вынырнуть оттуда и воскликнуть: «Как же я ошибался!» Именно это и произошло со мной. – Он вздохнул, и его губ коснулась ухмылка. – Но знаешь, я не жалею. Все только стало намного проще.

Когда я узнал, что ты скрыл от меня обнаружение золотых месторождений, то пришел в недоумение. Каждый день я ожидал, что ты войдешь в комнату и поделишься со мной чудесной новостью, но дни шли, и я понимал, что этого уже не произойдет. Я понял, что из друга ты превратился в простого дельца, хитрого и самоуверенного. И этим ты лишил меня выбора, Франко. За мою доверчивость заплатишь ты.

Франко молчал, ожидая, что последует дальше. Наконец он понял, что Дон ждет ответа, и промолвил:

– Я не люблю оправдываться. Я делал свое дело. Моя вина только в том, что не я был первым, от кого вы узнали эту новость.

– Когда ты хотел сказать мне?

Франко молчал.

– Так я и думал. Неужто ты и вправду надеялся, что я не узнаю о том, что в моем городе появился золотой рудник? А теперь послушай сюда. Друзья – делятся, остальные – платят. Ты заплатишь мне. Но теперь цена изменилась.

– Назовите мне имя, – прервал его Франко.

– Хочешь знать, кто сдал тебя? Какая ирония – мы с тобой в одной упряжке, это твой друг. Смотри-ка, как изменилось твое лицо, не ожидал такого поворота? – Он зло усмехнулся. – Жизнь несправедлива, и лучше бы тебе узнать об этом пораньше. Для собственного блага. Ты отдашь мне рудник, – констатировал Дон Антонелли. – Вместе с рабочими. Это небольшая цена за предательство.

– Вы не можете отобрать у меня рудник! – вырвалось у Франко.

– Chi ha mangiato la carne, deve goderne gli ossi[15], – Он с интересом посмотрел на собеседника. – Но я оставлю тебе часть скалы, потому что ты напоминаешь мне Сальваторе, а я в долгу у него. – Он достал сигару и принялся медленно ее раскуривать. Глядя в клубы дыма, он произнес: – Знаешь, в один из дней я прибежал сюда, незадолго до того мы условились, что Сальваторе покажет мне, как чинить лодку. И вот я подхожу к дому и вижу, что он стоит на пороге со всеми своими жалкими пожитками. Я подумал, что он собрался рыбачить, но по виду, по тому, как он озирался, по выражению, с каким смотрел на меня, я понял, что он хотел сбежать. Он решил, что моему отцу рано или поздно не понравится наша дружба, и боялся наказания. Мне пришлось пообещать, что я никогда его больше не навещу и что отец не тронет его. Он поверил мне и остался. А я ушел. И проплакал несколько дней, так дорога мне была наша дружба, но я сдержал свое слово. И нарушил его только десять лет спустя, когда вернулся и забрал этот дом вместе с землей. Вдобавок мне пришлось прихватить один глаз этого подлого предателя. Только для того, чтобы тот его больше не обманывал. – Дон Антонелли усмехнулся. – Сальваторе всегда боялся не того человека. Когда-нибудь ты поймешь, Франко, что нет ничего важнее преданности, но будет поздно. А пока я сохраню тебе жизнь. Мне нравится наблюдать за тем, как ты делаешь ошибки. – Он сделал усталый жест рукой. – Марко, отвези синьора Леграна домой и возвращайся сюда. Риччи, останься со мной, я хочу пройтись перед сном.

Франко вернулся в дом. Он прошел в кабинет, запер дверь изнутри, чтобы его не беспокоили, и сел в кресло, прикрыв глаза. Со стороны можно было подумать, что хозяин набирается сил после долгого дня, однако Франко и не думал отдыхать, он напряженно размышлял.

«Николо сдал меня, – билась в мозгу воспаленная мысль. – Что он задумал? Я не угрожаю его благополучию, у нас всегда были добрые отношения». Франко не мог вспомнить, чтобы как-то задел или обидел друга, но факт оставался фактом: по какой-то причине Николо выдал их тайну, нарушил общую договоренность и подставил Франко под удар. Перебрав возможные причины, по которым этот поступок можно было оправдать или хотя бы объяснить, он потерпел неудачу, и вскоре его острый ум переключился на более глобальную проблему. У него отбирают карьеры, и нужно срочно найти решение, чтобы избежать катастрофы. Проанализировав ситуацию со всех сторон, он пришел к выводу, что тягаться с Доном Антонелли на его же территории, где все, начиная от местной газеты и заканчивая судом, находится в руках одного человека, бессмысленно. Никто из высокопоставленных лиц города не пойдет навстречу приезжему иноземцу, манкируя интересы столь могущественной фигуры, как Гвидо Антонелли.

И снова перед ним встала проблема. Он осознал, что, как бы ни полагался на честное слово Дона, все же не мог быть уверен, что в скором времени оставшаяся часть Клыка также не перейдет в руки клана. А этого он допустить не мог. Клык был его десертом. Он не зря откладывал врезку в него, потому как чутьем надеялся обнаружить там большие залежи. Но теперь, когда оборудование и рабочие остаются на соседних карьерах, ему придется начать все с нуля. С этими мыслями он полез в нагрудный карман и достал мешочек с золотом. Развернув, Франко оглядел искрящийся песок. Золото в руках окончательно утвердило его в собственной решимости. «Я не могу потерять Клык».