– Вечером, но все же…

– До вечера я приду в себя. – Он был настроен решительно.

– Ты уверен, что сможешь?

– Зачем тебе встречаться с главой мафиозного клана? – раздался голос племянника.

Кристина ответила за Карло:

– На поезде пропал дед нынешнего Дона, и мы думаем, что внук сможет нас натолкнуть на новую версию.

К вечеру Карло и вправду стало лучше. Он зашел к Донате и уверил ее в своем хорошем самочувствии. Пожилая женщина казалась встревоженной и не хотела, чтобы гость покидал дом, пока полностью не окрепнет, но Кристина уже ожидала Карло на улице. Они отправились в путь. Девушка знала дорогу из подробных объяснений Доменико и довольно быстро привезла Карло к особняку Дона Антонелли. Высадив его возле высоких ворот, переходящих в длинный неприступный забор, она сказала:

– Я заеду за тобой через час. Если освободишься раньше, просто жди здесь и никуда не уходи. – Она подняла указательный палец, подтверждая серьезность своих намерений.

Чезаре Антонелли встретил Карло в холле. Полный мужчина средних лет, чисто выбритая, словно смазанная оливковым маслом кожа, свежая стрижка, сдобренная гелем. Ни во дворе, ни в комнатах Карло не заметил сторожевых псов или охраны – Чезаре Антонелли выглядел как обычный владелец загородного дома. Внутреннее убранство показалось Карло старомодным, как будто дом не сумел красиво состариться. Но зато в главной комнате стоял телевизор последней модели, подле него Карло приметил двухъярусный столик на колесиках, заставленный алкоголем: несколько бутылок ликера с экзотическими этикетками, итальянская водка, коньяк и вино. Окна все сплошь зашторены, воздух в комнате пропах табаком, многократно пропущенным через лопасти кондиционера.

Карло потер плечи – от каменных стен шел холод. Однако Дон Антонелли чувствовал себя комфортно: наполовину расстегнутая рубашка оголила безволосую грудь, когда он упал в кресло, тяжело дыша с астматическим присвистом:

– Ну ты молодец. Решил, значит, взяться за моего деда?

– Я только хотел узнать, сможете ли вы мне помочь, – напрягся Карло.

– Да не трясись, – он шмыгнул носом и почесал грудь, – я никому не позволю ворошить память о моем деде зазря, но ты получишь то, что тебя интересует. Ты занимаешься добрым делом. Говори теперь, – и он пожевал пухлые губы, ожидая ответа.

– Я изучил вырезки из газет, которые писали о пропаже поезда, и также мне в руки попали списки пассажиров, среди них был и ваш дедушка.

– Дедушка Гвидо, si. Отец мне много рассказывал про него, anima riposi in pace[12]. Он был великим человеком, не одним из тех, кого пересажал Муссолини после двадцать второго года, а тем, кто не спал спокойно по ночам, думая о своем народе. Если существует в мире справедливость, то она взяла выходной в день, когда дед расстался со своей жизнью.

– Вы считаете, что те люди на поезде, они погибли?

– А ты глупее, чем я думал, парень. – Дон сощурил маленькие глазки. – Думаешь, люди, пропавшие полстолетия назад, еще живы? Где же они тогда, может, я плохо вижу? Даже мой отец давно в том мире, а ты говоришь, мой дед может быть жив? Будь осторожен с такими словами, – он брезгливо скривился.

– Простите, я не хотел беспокоить память вашего предка, все, что я имею в своем распоряжении, – это карточка журналиста и несколько вопросов, на которые ищу ответы.

– Ладно-ладно. Что хочешь знать? – снисходительно бросил Чезаре.

– Жена синьора Энцо, выжившего с поезда-призрака, упоминала кожаный чемоданчик, который видела в руках то ли у самого синьора Антонелли, то ли у его помощника. У вас есть какие-нибудь предположения, что могло находиться внутри?

– А что обычно носят в чемоданах? Чистые рубашки, зубные щетки и пару туфель.

– Вы правы, но дело в том, что это был очень короткий маршрут, именно поэтому я подумал, что чемодан мог иметь какую-то ценность, и если его содержимое представляло интерес для злоумышленника, то это могло быть одной из причин…

– По которой испарился поезд? – перебил мафиози. – Послушай, если хочешь узнать, куда исчезли люди, перестань искать обычные причины. Чемодан – это все детские игры! Раскинь мозгами. Железо, люди, колеса, мотор – все это исчезло! – В его голосе появились заговорщицкие нотки. – Вот, посмотри! – Он схватил бутыль с виски и потряс ею перед лицом Карло. – Это стекло, видишь? – Он постучал по нему пальцем. – Слышишь? Есть звук, вот предмет. А теперь скажи, что я должен сделать, чтобы он исчез у меня из рук? Какой провернуть фокус, чтобы он испарился?

– Я не знаю…

– Чемодан, – презрительно бросил Чезаре. – Никакая сила на Земле не способна заставить испариться что-то. Это я тебе говорю! Будь на свете такая сила, моим бойцам не пришлось бы работать. Я тебе вот что скажу. Я человек богобоязненный. Я чествую Господа нашего и пресвятую Деву Марию, я верю в жизнь по ту сторону, надеюсь, ты веришь в нее тоже. А иначе для чего нам все эти испытания? Зачем бы строить столько церквей, если некому в них отмаливать свои грехи! Я грешен, как любой на этой земле, но я честен перед лицом Всевышнего, – он перекрестился, – и знаю, что перед нашей встречей мне нужно покинуть мое пристанище. Дом, жену и детей, и всех, кто предан мне. И еще мне придется покинуть свое тело. Вот о нем я сожалеть не буду. – Он с натугой кашлянул. – Но пока рано, рано об этом. Я вот о чем… Чтобы попасть на тот свет, нужно вначале покинуть свое тело, ты же не будешь спорить со мной на этот счет? – Карло отрицательно покачал головой. – Так вот, – продолжил Чезаре, – ты не споришь, и никто не спорит. Потому что никто и никогда не заберет свое тело с собой. Как не сможет забрать ни автомобиль, ни трусики любовницы. Si muore una volta sola[13]. Тело живет, пока его наполняет душа. Но стоит ей отлететь, что происходит с телом? Оно начинает гнить, и ничего хорошего в нем не остается, пусть при жизни ты и был первым красавцем в городе. Оно переходит тем, кому теперь придется с ним разбираться: закопать, уложить в склеп, дать покой. Господь наш всемогущ, но даже ему не под силу забрать человека вместе с его бренной оболочкой.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я говорю, что если тело дано для жизни на Земле, то здесь оно и должно остаться. Баста. Если бы те несчастные погибли, люди нашли бы их тела, одежду, вещи. Кто-нибудь нашел бы хоть ржавую булавку? Нет, туннель забрал все без остатка.

Карло вдруг вспомнилась кепка, найденная в доме у синьоры Фини, но он не стал упоминать о ней.

– Вы хотите сказать, что на Земле их больше нет? Но кто мог сделать такое? Может, у Дона Антонелли были могущественные враги?

– У каждого большого человека они есть. Если это дело их рук, то рано или поздно они были бы стерты с лица Земли. Клан знает своих врагов и их родственников до пятого поколения. Разве только…

– Разве только что?

Чезаре задумчиво пошевелили губами, смерил Карло взглядом, в котором сквозила неопределенность, и только затем неторопливо ответил:

– Разве только у врага не будет лица друга.

Ланцио, Италия. 1910 год

Тысяча девятьсот десятый год для Франко ознаменовался двумя крупными событиями, повлиявшими на его дальнейшую жизнь и направившими ее в иное русло. Помолвка с Маддаленой, которая произошла в кругу друзей на праздновании Нового года, стала отправной точкой этих изменений. Его английская гостья уехала из Ланцио спустя пару дней после праздника, в Пизе у нее вдруг возникли неотложные дела. Виктория, не вдаваясь в объяснения, собрала вещи и покинула дом Франко, обещав, впрочем, обязательно навестить его вновь. Перед ее отъездом у них произошел странный разговор, о котором он дал Виктории слово никому не распространяться, но который оставил в его душе тянущий след. В нем она выражала мысли столь неочевидные, что Франко решил на время, а быть может и навсегда, забыть о состоявшейся беседе и похоронить то, что узнал, в глубине растревоженной души, отдавшись течению жизни, которое бурным потоком понесло его с собой.

Связь с Маддаленой приобрела теперь официальный статус и придала его жизни глубокий смысл. Он перестал ощущать себя человеком, несущим ответственность только лишь за себя, теперь каждый свой поступок он совершал с заделом на будущее, с оглядкой на любимую женщину. В его сердце расцветали новые чувства, которым он покорился без сомнений; сделав выбор, он ни секунды не сомневался в его правильности. Каждое утро мысли его улетали к женщине, которая ждала, дарила ему свою любовь без остатка. Он по-прежнему поддерживал добрые отношения с Доном Антонелли и лично отблагодарил за щедрый подарок.