— Так ты поэтому… — Сэм замолкает.

— Так странно себя вел с ней? Да.

— Но ты же не мастер эмоций? — опасливо спрашивает Даника.

Смотрит она уже вроде без отвращения. И на том спасибо, что выслушала, хотя все равно ужасно обидно — обвиняет меня в том, чего я как раз и не совершал.

— Нет. Конечно, нет.

Сэм оглядывается на дверь: там стоит белокурый мальчишка, малолетний мастер, которого приютила миссис Вассерман.

— Если не ты ее проклял?.. — шепчет Даника.

— Неважно, кто это сделал.

— Я все слышал, можете не шептаться. — Мальчонка, похоже, обиделся.

— Крис, не мешай нам, — оборачивается Даника.

— Просто хотел выпить газировки. — Он идет к холодильнику.

— Нужно что-то делать, — опять переходит на шепот девушка. — Какой-то мастер эмоций использует силу во зло. Мы не можем просто…

— Даника, — вмешивается Сэм. — Может, Кассель не хочет…

— Но мастера эмоций опасны.

— Ой, да молчала бы уж. — Крис стоит возле открытого холодильника с бутылкой в руке и, кажется, вот-вот запустит ею в кого-нибудь из нас. — Всегда так говоришь, будто ты лучше всех остальных.

— Не твое дело. Забирай газировку и проваливай, а то маму позову.

Мы с Сэмом смущенно переглядываемся — всегда неприятно становиться свидетелем чужой семейной ссоры.

— Да? Рассказала бы друзьям, что сама мастер эмоций. Думаешь, тогда они бы тебя стали слушать?

Время будто останавливается.

Даника в ужасе подняла руку, словно пытаясь заслониться от слов Криса. Мальчик явно говорит правду.

А значит, она все это время врала.

Сэм падает. Наверное, собирался встать и споткнулся. Табурет с грохотом опрокидывается на пол, а сосед врезается спиной в кухонный шкаф. Жуткое выражение лица: он больше не желает ее знать. Меня от этого взгляда передергивает — ведь я боюсь, что когда-нибудь он вот так посмотрит на меня.

Ставлю упавший стул на место, чтобы сделать хоть что-то.

— Нам пора. Кассель, пошли. Идем отсюда.

— Постой. — Даника подходит к Сэму и застывает в нерешительности, а потом оборачивается к Крису и кричит: — Как ты мог?

— Я не виноват, что ты врала, — запинается тот.

Парень сам в ужасе и хотел бы забрать свои слова обратно.

Сэм ковыляет к дверям.

— Я с ним поговорю, — обещаю я Данике.

— Ты тоже врал. — Она в отчаянии хватает меня за руку, так сильно, что я чувствую, как ее ногти впиваются в кожу сквозь рукав рубашки, сквозь кожаные перчатки. — Ты ему врал все время, почему тебе можно, а мне нельзя?

Скидываю ее руку, стараясь не показать, насколько меня задели эти слова. Прямо сейчас я не очень к ней расположен. До сегодняшнего дня и не подозревал, насколько мало она мне доверяет. Единственный знакомый мне мастер эмоций — мама, если Даника хоть чуточку на нее похожа, то и мне не следует ей доверять.

— Я же сказал, поговорю с ним. Сделаю, что смогу.

«Кадиллак» по-прежнему припаркован возле дома, но Сэма нигде не видно — ни в саду, ни во дворе у соседей возле бассейна, ни на улице. Вдруг дверца катафалка открывается: он лежит на спине на заднем сиденье.

— Залезай. Все девчонки дуры.

— Ты что делаешь?

Забираюсь к нему. Немного жутковато. Крыша машины изнутри обтянута серой тканью, сквозь затемненные окна почти ничего не видно.

— Думаю.

— О Данике? — Глупый вопрос, и так все понятно.

— Теперь ясно, почему она не хотела проходить тест. — Голос у него злой.

— Она боялась.

— А ты знал про ее способности? Только честно.

— Нет. То есть сначала подозревал, пока мы не познакомились поближе. Из-за всей этой суеты с «Колдунами». Но потом решил, что Данике просто хочется быть мастером. Как мне самому раньше. Пойми, очень страшно…

— Я не обязан ничего понимать.

До меня наконец доходит, на что похож «Кадиллак» изнутри — на багажник машины Антона. Как тогда, когда я ехал вместе с трупами, завернутыми в мешки для мусора. Хорошо помню тот запах. Нет, надо сосредоточиться на настоящем.

— Ты ей не безразличен. А когда кто-нибудь не безразличен, еще труднее…

— Я тебя никогда не спрашивал, какой ты мастер. — Сэм выплевывает слова, одно за другим.

— Нет, не спрашивал. И я очень тебе благодарен.

— А если бы спросил… Если бы спросил, ты бы рассказал?

— Надеюсь, что да.

Больше он ничего не говорит. Мы молча лежим на заднем сиденье катафалка, как два трупа.

Нельзя же вечно торчать возле дома Вассерманов. Едем к Сэму, утаскиваем из запасов его отца упаковку пива и распиваем его в гараже, сидя на старом темно-красном диване. Там еще стоит ударная установка — старшая сестра Сэма играла в группе.

— А где она сейчас? — Я отправляю в рот горсть арахиса в кунжуте (нашли пакетик рядом с пивом); орешки хрустят на зубах.

— В колледже Брин-Мар в Филадельфии. — Сосед громко рыгает. — Родители бесятся, потому что у нее девушка вся в татуировках.

— Да ну?

— А что? — ухмыляется он. — Думаешь, в нашей семье все насквозь правильные?

— Конечно, правильные, в таком-то навороченном колледже.

Сэм бросает в меня пыльной подушкой, но я отбиваюсь локтем, и она летит на бетонный пол.

— У тебя самого брат в Принстоне учился.

— Туше, — отпиваю еще немного теплого пива. — Устроим дуэль? У кого больше прав опорочить имя любимого родственника?

— А знаешь, — Сэм внезапно становится серьезным, — я вообще-то весь первый год, как нас поселили в одну комнату, думал, что ты меня убьешь.

От смеха чуть не выплевываю пиво.

— Да нет, с тобой жить — это как… Как постоянно заряженный пистолет. Ты похож на леопарда, который притворяется домашним котом.

Смеюсь еще громче.

— Да ну тебя, не смейся. Ведешь себя вроде как обычные люди, но ведь леопарды тоже пьют молоко и играют, совсем как кошки. Но ты совершенно другой. Отвлечешься на минуту, а ты уже точишь когти или, не знаю, антилопу загрыз.

— Да уж.

Сравнение нелепое, но мне уже не до смеха. Я-то думал, что неплохо маскируюсь в школе, а судя по словам Сэма — притворщик из меня совсем никудышный.

— И Одри тоже. — Сосед тычет в меня пальцем; уже порядком набрался и не успокоится, пока не выложит свою теорию во всех подробностях. — Вы встречались, и ты вел себя так, словно она с тобой именно из-за этого — потому что ты умело притворяешься хорошим парнем.