— Я тоже много чего рассказать могу! — Скворушка отхлебнулиз кубка. Щеки у него уже крепко порозовели. — Ибо видел и я колдовские делаэтого Белявы! Ведьм видел, летящих на шабаш! И людей, побитых на тракте подФранкенштайном, у Гороховой Горы!

— Не может быть!

— Может, может, — усердно закивал Скворушка. — Я правдуговорю! Людей госпожи Дзержки де Вирсинг, торговки лошадьми, побили черныевсадники. Рота Смерти. Дьяволы! У этого Белявы сами черти на посылках! Вы неповерите, когда я вам расскажу!

Сталеглазый священник заверил, что поверит. Подогретое виноударяло в головы. Развязывало языки.

— Что вы сказали, преподобный? — наморщил лоб Фричко Ностиц,закидывая седло на балку. — Как вас зовут?

— Отец Хабершбрак, — тихо повторил священник. — Каноник уПресвятой Девы в Рачибуже.

— Как же, как же, я слышал о вас, — подтвердил с совершенноуверенной миной Фричко. — И какое же у вас ко мне дело? Настолько срочное, чтовы меня аж в конюшне отыскиваете? Если речь о Гедвиське Страуховне, той, что изРачибужа, то клянусь, пусть меня святой Антоний сожжет, она лжет. Отцом еебекарта я никак быть не могу, ибо всего только один раз ее трахал, да и то взад.

— Ах нет, нет, — быстро сказал священник, — речь, уверяювас, совершенно о другом, не о Страуховне. Хотя, я бы сказал, столь жеделикатном. Я хотел бы узнать... Хотел бы узнать обстоятельства смерти моего близкогородственника. Ах, может, все же не... Я предпочитал бы...

— Что б вы предпочли?

— Поговорить об этом с кем-нибудь другим. Поскольку...

— Что-то ты крутишь, святой отец. Или говори, или пошел вон!Мне в дом пора, други ждут. Знаешь, что такое други? Дружина? Ну! Давай говори,в чем дело!

— А вы ответите, когда я спрошу?

— А это, — выпятил губы Фричко Ностиц, — будет видно. Потомучто слишком уж часто вы, попы, не в свои дела нос суете. Слишком часто. Вместотого чтобы на свой нос смотреть. И в молитвенники. Богу молиться, беднымпомогать, как закон велит.

— Так я и думал, — спокойно ответил священник, поднимаяглаза, у которых, как оказалось, был цвет стали. — Предвидел, что вы такответите. Поэтому хотел вас просить только о посредничестве. А поговорить яхотел бы с вашим другом, тем итальянцем... Его мне особенно рекомендовали. Каксамого мудрого и опытного среди вас.

Фричко расхохотался так громко, что кони пришлись хрипеть итопать.

— Надо же! Ну, дела! Подшутили над тобой, патер, посмеялись.Вителодэо Гаэтани самый опытнейший? В чем? В пьянке, пожалуй. Самый мудрый? Этокобель пьемонтский, тупица, болван неученый. Единственное, что может сказать,это cazzo, fanculo, puttanaporcamadonna[109]. Ничего больше онне умеет. Ты хочешь правду узнать? Тогда у других спрашивай! У меня, чтобыдалеко не ходить!

— Ежели на то ваша воля, — священник прищурился, — тогдаспрошу. Как и при каких обстоятельствах погиб господин Гануш Трост, купец,убитый два года назад в районе Серебряной Горы?

— Ха! — хохотнул Фричко. — Чего-то подобного я ожидал. Нообещал, так что скажу.

Он присел на конюшенной лавке, указал священнику другую.

— В августе месяце это было как раз два года назад, — началон. — Выехали мы из Кромолина и тут глядим, кто-то следом едет. Ну, засадуустроили, поймали. И кто ж, видим, в руки попался? Не угадаешь: Рейневан деБеляу. Тот колдун и разбойник, растлитель девиц. Ты слышал о Рейневане деБеляу, растлителе девиц?

— Что общего у растлителя девиц со смертью Троста?

— Щас расскажу. Ну, удивлю тебя, патер. Удивлю...

— Брат Кантор? Анджей Кантор?

— Я. — Дьякон в Воздвижении Святого Креста аж подскочил,услышав голос за спиной. — Это я...

На стоящем за ним мужчине был черный плащ с цветочнойвышивкой, серый зауженный в талии дублет и берет с перьями, одежда на манербогатых купцов и патрициев. Но было в мужчине что-то, что никак неассоциировалось ни с купцами, ни с мещанами. Дьякон не знал что. Может,странная гримаса? Может, голос? Может, глаза... Странные... цвета стали...

— У меня здесь для вас, — сталеглазый достал из-за пазухимешочек, — плата. За то, что вы выдали в руки Священной Инквизиции Рейнмара фонБеляу. Коий факт имел место, как отмечено в наших книгах, здесь, в городеФранкенштайн, quintadecimadiemensisSeptembrisAnnoDomini 1425[110].Выплата немного задержалась, но, увы, так работает наша бухгалтерия.

Дьякон и не подумал спрашивать, что это за «наши книги» и«наша бухгалтерия». Он догадывался. Взял из рук мужчины кошелек. Гораздо болеелегкий, чем он ожидал. Однако решил, что нет смысла спорить о процентах.

— Я... — отважился он. — Я завсегда... Священная Инквизициязавсегда может на меня положиться... Я только как подозрительного узрю... Сразуже доношу... Вприпрыг к приору лечу... Вот не дале как в прошлый четвергкрутился по суконницам один тип...

— За этого Беляву, — прервал сталеглазый, — мы особоблагодарны. Это был крупный преступник.

— Ну! — возбудился Кантор. — Разбойник! Колдун! Говорят,людей убивал! Травил, говорят. На самого зембицкого князя руку поднял. ВОлесьнице замужних женщинов магией одурманивал, одурманенных порочил, потоммагически делал так, что они все забывали, А дочку господина Яна Биберштайнавзял и похитил, а потом насильно... это... насиловал.

— Насильно, — повторил, кривя рот, сталеглазый. — А ведь могбы, будучи колдуном, магией одурманить, одурманенную насиловать спереди исзади, потом магически сделать так, чтобы она обо всем забыла... Что-то тут,дружок, логики маловато, тебе не кажется?

Дьякон молчал, раскрыв рот. Он не очень знал, что такое«логика». Но подозревал самое худшее.

— А если ты такой внимательный, как хвалишься, — довольноравнодушно проговорил сталеглазый, — то не выспрашивал ли кто о Беляве? Ужепосле его ареста? Это мог быть сообщник, гусит.

— Вы... спра... шивал один, — вопреки желанию пробормоталКантор. Он боялся новых вопросов. В основном одного: почему не донес на того,кто выпытывал. А не донес из-за страха. Из-за опасности, которую вызывал у неговыспрашивавший. Черноволосый, одетый в черное, с как бы птичьей физиономией. Ивзглядом дьявола.

— Как он выглядел? — сладко спросил сталеглазый. — Опиши.Как можно точнее. Прошу.

* * *