– Ладно, Галина, я сам разберусь, что мне следует делать, а чего не следует. Скажи Наташе, что попытаюсь ей помочь, но ничего не гарантирую. Поэтому пусть, в первую очередь, надеется только на себя.

– Спасибо, папа, – поблагодарила Настя. Она чувствовала недовольство родителей друг другом, но не сделала ни малейшей попытки их помирить, – ей было достаточно отцовского обещания. Черствая корка, покрывавшая ее душу, позволяла не реагировать на такие мелочи, как их ссора.

Экзамен девятиклассники сдавали в Центре тестирования при университете. Там их посадили так, чтобы соседи были из разных школ, да еще и предупредили, что за разговоры будут отбирать работу. Поэтому у Насти не было никакой возможности помочь подруге, та сидела на три ряда выше.

Задание Насте досталось очень легкое, даже задачи повышенной трудности показались простыми. Быстро справившись с ними, она попыталась заглянуть в работу соседа и тут же получила замечание от экзаменатора. Решив больше не искушать судьбу, она сдала работу и вышла из аудитории. В коридоре Настя подошла к окну, чтобы дождаться кого-нибудь из своих: может, кому попался ее вариант.

Минут через десять из аудитории выскользнула Наталья и, многозначительно взглянув на подругу, направилась в туалет. Настя последовала за ней. Там дежурила студентка-церберша, всем видом показавшая, что никаких переговоров она не допустит. Тем не менее Настя заняла соседнюю кабинку, справедливо полагая, что подруге срочно нужна помощь. И точно – из-под перегородки, разделявшей кабинки, высунулись пальцы, сжимавшие смятую бумажку. Развернув ее, Настя увидела рисунок: прямоугольный треугольник с обозначенными углами и большой вопросительный знак. Стало ясно, что эта балда опять забыла, когда нужно применять синус, а когда косинус. Быстро написав требуемое, Настя сунула клочок в подставленные пальцы и покинула кабинку. Церберша подозрительно посмотрела на нее, но ничего не сказала. В коридоре Настя дождалась выхода благодарно улыбнувшейся ей Наташки, показала ее спине кулак и отправилась домой.

Следующим экзаменом было изложение. Настя и здесь не подкачала. Она удачно обошла все подводные камни, и потому, сдавая работу, была уверена в ней на сто процентов. Наталья, писавшая с другой группой, тоже поклялась, что у нее все верно, но Настя ей, конечно, не поверила и оказалась права: подруга опять понаставила уйму ненужных запятых – на всякий случай. По математике Наташка получила четверку, чем страшно возгордилась, ведь большинство учеников их английской школы заработали по этому предмету трояки, а несколько лодырей, включая и Костю Парфенова, математику позорно провалили. Но поскольку добрые учителя поставили им за год тройки, то и аттестаты лентяи получили без неудов, чему были несказанно рады. Ирочка Соколова завалила «красный» аттестат, схватив на математике четверку. Несколько дней она ходила зареванная – в наказание ее перестали выпускать по вечерам из дому. Родители Ирочки требовали от нее только отличной учебы, чтобы одиннадцатый она окончила с золотой медалью: в дальнейшем планировалось «поступить» ее в медицинский институт, где медалисты сдавали одну химию.

В знак протеста Ирочка объявила голодовку и целых полтора дня сидела на одной воде. Но ее мамашу это ничуть не обеспокоило – она сама практиковала подобный способ похудения.

Третьим экзаменом подруги выбрали физику, поскольку знали ее лучше остальных предметов. Сидя на диване, они гоняли друг друга по формулам, когда вдруг в дверь отчаянно зазвонили. Настя пошла открывать. За дверью стояла осунувшаяся, похожая на привидение Ирочка. Не говоря ни слова, она влетела в комнату, упала на диван и отчаянно зарыдала. На попытки подружек узнать, что стряслось, Ирочка только мотала головой, продолжая заливаться слезами.

Настя принесла из кухни стакан воды, но Ирочка оттолкнула ее руку. Тогда Настя грозно объявила, что немедленно выльет воду Ирочке на голову, если та не прекратит истерику. Это возымело действие, и Ирочка на миг остановилась.

– Ну? – строго спросила Настя. – Выкладывай, что стряслось.

– Он опять! – страдальчески простонала Ирочка и попыталась снова зарыдать, но, бросив взгляд на стакан, удержалась. – Опять бегает за этой грузинской сучкой! Как я ее ненавижу! Ну почему ей все, почему?

– Какой сучкой? Ира, о чем ты?

– Девка одна. Из ее прежней школы, – пояснила Наталья, сблизившаяся с Ирочкой за время Настиной болезни. – Вроде бы стоит ей пальцем поманить любого парня, тот сразу бежит за ней, как собачка. Только по-моему, Ира, ты все преувеличиваешь. С чего ты взяла, что он тебя бросил?

– Уже две недели… не приходил! А вчера! – Ирочка закрыла лицо ладонями, и между ее пальцами опять заструились слезы. – Ой, Настя, прости, я не могу! Видела, как он с ней стоял. А на меня… как на пустое место. Даже отвернулся!

– Ира, да плюнь ты на него! – возмутилась Настя. – Чтоб из-за парня так убиваться, – я вообще этого не понимаю.

– Не понимаешь, так и молчи! – вдруг огрызнулась Наташка. – Может, тебе этого вообще не дано понять. Ира, но если он с ней только стоял, так, может, там ничего нет. Может, он просто занят или предки не пускают? Ведь экзамены.

– Нет! – замотала головой Ирочка. – Я видела, как он на нее смотрел. Как на богиню. Еще ладно, если б он ей был нужен. Так ведь нет, ей никто не нужен.

– Что, такая красавица? – полюбопытствовала Настя.

– Не знаю. По мне – так хуже крокодила. Девочки, что мне делать? Как его вернуть? У меня из рук все валится, и ничего в голову не лезет.

– Ну, давай я с ним поговорю, – храбро предложила Наташка. – Скажу, что ты заболела. Если любит, сразу прибежит.

– А если не прибежит?

– Значит, не любит. Тогда Настя права, – плюнь на него и размажь. На что он такой сдался?

– Девочки, да я не могу без него, просто погибаю! Сижу – и вдруг он! Вот он, рядом… вижу его. Руки протяну – а ничего нет. Господи, как мне больно!

Настя неприязненно смотрела на плачущую Ирочку. Нет, этого она совсем не понимала. Чтобы так страдать, – из-за чего? Может, из-за того, что у них все было… и Ирочке снова хочется? Неужели это ей так нужно? Но она не решилась произнести это вслух – не хотела обижать несчастную Ирочку. И еще ей вдруг захотелось, чтобы та поскорее ушла. Потому что – Настя остро почувствовала – Ирочка ей стала неприятна. Неприятны ее страдание и она сама со своими слезами и стенаниями. Никогда, никого! – думала Настя. Из-за них я не пролью ни слезинки. Ведь все они так отвратительны! – с их гадкими желаниями и поступками.

Почувствовав Настино отчуждение, Ирочка встала. – Пойду, – сказала она, вытирая слезы, – извините меня. Вы занимаетесь, а тут я приперлась со своими проблемами.

– Пойдем, я тебя провожу, – поднялась следом Наташка. – Держись, Иришка, мы его сделаем. Прибежит, как миленький. Раз он этой девке не нужен, то никуда не денется. Как приспичит, так и прибежит.

Они ушли. Настя подошла к окну и стала смотреть во двор. Она видела, как вышли из подъезда Наталья с Ирочкой. Наташка что-то говорила, размахивая руками, а Ирочка понуро кивала. Настя долго стояла, бездумно наблюдая за уходящей в небо блестящей точкой с длинным белым хвостом, – это с близкого аэродрома очередной самолет взял курс на Москву. Наконец она коротко вздохнула и снова взялась за физику.