— Это было твоим собственным решением. При чём тут я?

— Давайте не будем лгать друг другу? Вы манипулировали мной, чтобы иметь возможность выйти отсюда. Сам по себе факт достаточно отвратительный, но мне он на руку. Быть герцогиней, как я имела возможность убедиться, гораздо приятнее, чем монахиней. Истинное же положение наше с вами таково: чтобы вы имели возможность выйти отсюда, а я сохранить влияние над Рэйвом, необходимо погасить пламя войны, вами же, матушка, и разожжённое. Власть моя номинальная, навыков управления нет, ваши вассалы не жаждут мне подчиниться. Им нравится положение дел, каким оно существует на данный момент, но так оставаться не может. С нами или без нас, Фальконэ получат то, что хотят. Так уж лучше пусть с нами. Я могу рассчитывать на ваше содействие? О том, могу ли я доверять вам, вопрос бессмысленный. Задавать его не стану.

— Я была плохой матерью.

— Прекрасно, что хоть в этом вопросе мы сходимся во мнениях.

— Не только в этом. Как и ты, я предпочитаю сохранить жизнь и свои земли. Мы в одной лодке. И, поскольку наши интересы совпадают, я бы хотела, чтобы ты прислушалась к моим советам. В политике ведь у меня больше опыта.

— И потому вам несложно будет подставить под удар всё то, что я бы хотела сохранить.

— Я не желаю твоего падения. Ты всё, что осталось от нашей семьи, нравится мне это или нет. Ты — единственное будущее Рэйвов. И если для продолжения нашей кровной линии её придётся смешать с кровью ненавистных мне Фальконэ… — Стелла замолчала, с такой силой скрипнув зубами от ярости, что это стало слышно. — У всего своя цена. Жизнь и е власть стоят компромисса.

— Раньше вы думали иначе.

— Раньше я не была в кандалах. У меня была армия, пушки, подданные. Я могла себе позволить принципиальничать.

— А теперь, когда сила на стороне врага, вы готовы уступать?

— Многие называли меня кровожадной стервой, воительницей, тигрицей, но, дочь моя, меня никто никогда не называл дурой. Не признать очевидного факта значит быть фанатиком. Я признаю поражение. И буду делать всё, чтобы мы выжили. А ты поможешь мне в этом. Беду можно переждать. А с врагом поквитаться позже, — добавила Стелла с ненавистью.

— А если я не хочу ни с кем квитаться? Если я искренне желаю союза с Фальконэ?

Перехватив взгляд матери, Гаитэ нервно передёрнула плечами:

— Почему нет? Я стану императрицей. И Торн достаточно привлекателен и силён, чтобы завоевать женское сердце.

— Ты действительно хочешь стать одной из проклятых?

— Я хочу, чтобы никто не был проклят, и все были помилованы. Мне надоела бесконечная грызня между знатью, из-за этого страдают все, а выигрывают единицы. От всего сердца, от всей души я желаю слить две реки в одну. Я не собираюсь играть роль преданной невестки и жены — я намерена по-настоящему стать и тем, и другим.

— Думаешь, получится?

— У Фальконэ правильные цели. Объединив государство, мы станем сильнее. Путь реформ всегда сложен, как любая реконструкция, но в отреставрированном, усовершенствованном строении жить удобнее. Да и в любви жить приятнее, чем в ненависти. Алонсон дал мне шанс, я хочу воспользоваться им для всеобщего блага.

— Пока все его шансы приводили только к смерти невинных людей, — покачала головой Стелла.

— Вы поможете мне? Или, делая вид, что мы за одно, ударите в спину?

Стелла бросила на неё загадочный взгляд и Гаитэ невольно затрепетала от волнения.

— У меня больше нет других детей. Фальконэ убили твоих братьев, — ответ прозвучал уклончиво.

— С тем же успехом можно сказать, что их убили вы сами, сударыня, отказавшись принять власть законного сюзерена. Вы подставили под удар всех из-за своих амбиций и потерпели фиаско.

Похоже, слова Гаитэ всё же задели Стеллу за живое. Её голос утратил насмешливость и бесстрастность, в нём зазвучала злость:

— Как легко судить, не правда ли? Жить гораздо сложнее. Я не стану отрицать, твои намерения чисты и благородны, Гаитэ, и, достигни ты своей цели, возможно, всё было бы к лучшему. Только твои намерения — это твои намерения, а твоя чистота и неискушённость лишь на руку старому волку Алонсо и его злобным волчатам. Но правда и в том, что другого плана нет. Мы обе с тобой пленницы, я — в рубище, ты в шелках, но пусть последние тебя не обманывают. Мы несвободны — обе.

— Думаете, я не осознаю этого? Да, мы обе на волоске. Поэтому не имеем право на ошибку. Поэтому помогите советом. Скажите, что мне сделать, чтобы заставить склониться Рэйв перед моей волей и принять власть Фальконэ без лишнего кровопролития?

Стелла поднялась и, медленно обойдя комнату, вновь подошла к окну, откуда, сколько ни нагибайся, как ни верти головой, ничего иного, кроме шлема лучника, рассмотреть всё равно не удастся.

Звук падающих капель дождя, мерные шаги стражи да реже, хруст прогоревших поленьев в очаге — вот и все развлечения для той, что привыкла вести бурную, активную, полную событий жизнь.

Воистину, всё в жизни возвращается к нам. Жизнь — колесо. Чем выше точка, на которую взлетаешь вверх, тем глубже придётся падать, когда придёт время опускаться вниз.

Гаитэ была уверена, что встреча с матерью не затронет её сердце. Она ошиблась. Что являлось причиной боли, можно было думать долго, анализировать, но факт остаётся фактом — видеть мать в заточении оказалось мучительно.

— Спрашиваешь, как устроить всё без лишнего кровопролития? Ко всеобщему удовольствию? — задумчиво протянула Стелла, глядя на капли дождя. — Переговоры иногда помогают брать города не хуже осады. Любой сильный удар должен быть встречен с той же силой, но порой нападающий может ударить слабо специально, чтобы либо спровоцировать противника открыться, либо дезинформировать его о своей подлинной силе. А если тебе не хватает силы для удара, можно использовать силу противника, обратив его против него самого.

Скривив губы, Стелла скорчила презрительную гримасу:

— Именно так Сезар и поступил со мной. Он использовал против меня мою самоуверенность и самомнение. Я рассчитывала получить удар в одном месте, а он нанёс его в другом; мои преимущества обратил в свои. Он отлично разбирается в ключевых принципах искусства войны. Здесь с ним мало кто способен потягаться.

— Зачем вы говорите мне это? Я спрашивала о другом.

— Потому что Сезар — главный твой враг! Ты должна это знать, принять, и никогда не забывать. Потому что, если ты знаешь своего врага и знаешь саму себя, ты выиграешь любую битву. Не думай, что я говорю это из обиды — нет. Сезар спит и видит, чтобы править Саркоссором в одиночестве, завладев всей полнотой власти на континенте. Пока он связан волей отца, но Алонсон не вечен. Он болен. Сезару совсем ни к чему быть вторым после брата. Он хочет всё! А ты для него можешь стать либо средством к достижению цели, либо преградой. Стань средством — он постарается тебя защитить, стань преградой — сделает всё, чтобы устранить.