Я проклинала себя.

Звуков фортепиано уже не слышно. Я и не заметила, как мама пришла на кухню. Я почувствовала запах кофе.

— Может, сделаешь перерыв? — сказала мама. В правой руке у неё чашка кофе, в левой — сигарета. — Если будешь заниматься без отдыха, работоспособность упадёт!

•

Когда я жила с Момои, я ради него научилась готовить многие блюда. Я готовила цукудани[39], делала соленья, сушила потрошённую рыбу на балконе… Момои нравилось, когда я хлопотала на кухне.

Я тогда не пользовалась косметикой. Не смотрела телевизор. Не общалась с теми немногими друзьями и родственниками, которые у меня были. Почти не выходила на улицу, за исключением коротких прогулок или походов в близлежащий магазин. Так было, когда я жила с Момои, так было до встречи с Ним.

Море весной кажется умиротворённым, оно тянется вдаль от самого окошка «Хару». Постоянные посетители по-прежнему приходят на обед или заходят вечером выпить пару рюмок и возвращаются домой.

— Будешь кофе? — спросила меня Сатико, я отрицательно качнула головой: не хочу ввязываться в разговоры. В прошлом году, когда возникла вся эта история со школой Соко, хозяева тоже так или иначе в ней участвовали, и теперь для меня «Хару» не такое уж приятное место работы. Сейчас четыре часа, и в баре ни одного посетителя.

— Твоя дочь, Соко — очень волевая девочка, — начала было разговор Сатико, не притронувшись к кофе. Я два-три раза кивнула, но было очевидно, что я не хочу больше разговаривать, и Сатико слегка улыбнулась.

— Не стоит занимать оборонительную позицию. Я не буду… — сказала она, и затем резко сменила тему. — У тебя такой красивый сарафанчик! Как у современной монахини…

Я не поняла, что это значит — «сарафанчик, как у современной монахини», и в ответ вежливо улыбнулась. Этот тёмно-синий сарафан купил мне Момои. На Сатико сегодня, как всегда, рубашка в клетку.

Они — очень добрые люди.

Я вышла на задний двор и закурила. На заднем дворе — морозно, на газоне пятна старой сухой травы, возле двери сложены картонные коробки. Ещё светло, но готовящееся к закату солнце окрасило небо в еле заметный сиреневый цвет. Я сделала глубокий вдох и почувствовала себя такой одинокой!

Я так хочу уйти отсюда! Из этого бара… Из этого города… Это всё — уже не для меня! Скоро будет два года, как я живу здесь.

•

— Я думаю о переезде, — сказала мама. — Конечно, как мы с тобой договорились, это будет после того, как ты окончишь школу.

Вместо завтрака она налила себе ещё чашку кофе. Утром она плохо выглядит.

— Хорошо, — Я сохраняю спокойствие. — Я ведь всё равно уйду в общежитие. А если придётся пропустить вступительные экзамены в этом году, то буду жить в комнате у хозяев «Хару» и работать у них в баре.

Мама делает глубокий вздох.

— Соко!

У неё уставшее лицо. Я подумала: «Вот хитрая… Специально делает вид, что устала».

— Соко, это не тот город, где мы должны жить… — сказала мама.

Теперь я сделала вид, что удивилась:

— Город, где мы должны жить?! А что, разве такой город где-нибудь есть? Мы же с тобой не люди, а «вороны-путешественницы»! Мне уже надоели такие путешествия!

— Такой город есть, — сказала мама. — Я же тебе говорила. Когда-нибудь мы встретим папу! Твой папа — это и есть наш настоящий дом!

Мама опять за песни про папу!!!

— Мам, ты просто с ума сошла, — в сердцах сказала я. И как всегда, в этот момент мне стало больно от тоски и безнадёжности. Мне страшно захотелось пожалеть её, и я сама себя поправила:

— Там, может быть, должна жить ты, мама! Но вовсе не должна жить я! Я хочу жить в реальном мире. Как все нормальные люди! Извини, мне пора идти, я могу в школу опоздать.

Я теперь в третьем классе средней школы[40]. До лета мне надо подать сведения, чем я собираюсь заниматься после окончания.

Сегодня утром была утренняя линейка в спортивном зале. В коридоре, соединяющем старое здание школы со спортивным залом, всегда очень приятно: прямо рядом видны зелёные деревья и трава у подножья ближней сопки. Мне нравится этот свежий зелёный цвет!

— Смотри, вон Савада-сэнсэй! — показала Ёрико. Учитель шёл по дорожке вдоль автостоянки. Я увидела знакомый замшевый пиджак. Он — внештатный преподаватель, поэтому он не присутствует на утренней линейке.

— Это тебе, сувенир! — Не успел начаться учебный год, ещё до занятия в студии я получила от него тоненькую книгу в подарок. — Другим ребятам не говори, это — секрет!

Меня взволновал подарок. Говорят, учитель на весенних каникулах ездил в Нью-Йорк.

— В музее современного искусства как раз в то время, когда я был в Америке, проходила выставка Боннэра. Это альбом с репродукциями Боннэра в мягком переплёте.

— Ой, мне правда можно взять эту книгу себе?

Учитель улыбнулся и утвердительно кивнул. Про этот альбом я, естественно, никому не скажу. Ни маме, ни Ёрико. Он станет моим сокровищем.

Узкий переход, как муравейник — полон учеников, которые постоянно снуют в разных направлениях.

•

Всё утро я играла на фортепиано. Сидя за инструментом, я хотя бы могу оставаться хладнокровной и сохранять спокойствие. У меня так было с детства. Если мне что-нибудь не нравилось, я садилась за пианино. Играла и играла, по нескольку часов.

В тот день, когда Он ушёл, я целый день просидела за фортепиано. Если я переставала играть, я начинала плакать. Я играла и не могла остановиться, а Момои пристально наблюдал за моей игрой. Молча. По его лицу невозможно было понять, что он чувствует.

Я не могу удержать Соко. Я поняла это. Так же, как и Момои не мог удержать меня.

— Какие у тебя большие ладони! — однажды сказал мне Он. — Я так люблю твои руки!

Мне всегда хотелось спрятать от мужских глаз мои неуклюжие руки, я стеснялась их. Но Он нежно приложил их к своим губам и сказал:

— Как эти руки быстро бегают по клавиатуре, с какой силой умеют нажимать клавиши, какие красивые звуки могут извлекать из инструмента, сколько чудесных красок придать мелодии… Я всё про них знаю…

Мы с Ним всегда ходили, взявшись за руки. Мои руки любили Его руки.

Наша с Ним маленькая Соко…

«Ну и что, что общежитие? Почему ты против?»

Наверное, Он бы так отреагировал на её решение. Потом бы добавил: «Я считаю, что можно разрешить»… Наверное, Он обнял бы меня сзади и шепнул бы эти слова на ухо. Чтобы я смогла успокоиться и вернуть себе самообладание.