Вот как была, так и вышла. Книг нужных тут все равно нет, а те, что в корзине лежали, для иных целей предназначались. Прохор меня, безусловно, расстроил, обвиняя необоснованно, но и его понять можно. Ведь если хозяйка ничего не умеет, то и убить её проще простого.

Качели в саду манили поскорее присесть, но я упрямо их игнорировала. Мне не нужно изобретать велосипеды, мопеды и прочие средства передвижения, ведь важное просто дремлет внутри. Когда в первый раз испугалась дракона, то чисто на интуитивном уровне обряд провела. Прохор еще интересовался откуда у меня такие знания.

Ведовство у меня в крови, и истинной ведьме даже слов не требуется для того, чтобы колдовать. Это не целительство, где магию нужно уметь направлять и тщательно контролировать дозировку, и даже не зельеварение, где важна каждая сказанная буква в словах заклинания. Это то, что живет у меня внутри. Магия. Нужная сейчас для того, чтобы еще более обезопасить дом и тех, кто находится под моей защитой.

Магия. Я зажмурилась, пытаясь снова ощутить в себе то ослепительно яркое солнце, что взорвалось совсем недавно, но уловить удавалось лишь слабые отголоски.

Снова и снова. Раз за разом. Пока злость не взяла верх над желанием быть независимой. Пока нога с размаха не угодила в одну из штакетин забора. Пока боль физическая не перекрыла потребности хоть раз сделать что-то самой.

— Мил, ну всё… всё, — Прохор в человеческом облике развернул к себе, прижимая мою голову к своему плечу. Он гладил по волосам, давая выплакаться, и только когда из меня полились не слезы, а сухие рыдания, снова заговорил. — Я же как лучше хочу, а ты лезешь не туда. И реагируешь всегда так, что я больше тебя страдаю. Мне, думаешь, легко, когда ты рыдаешь или обижаешься? Да я сам себя сгрызть готов.

Прохор вздохнул тяжело, поправив намокшую от моих слез скатерть. Повязал ведь сам, без напоминаний. Что говорило о его отношении даже больше оправдательных слов.

— Я вообще не знаю, как с тобой разговаривать. У меня хозяйка до тебя другая была. Все умела сама, делала без подсказок. Молодая да, но местная, дело по делу обученная. Бойкая, взрывная, честная очень. Вроде и похожи вы, но параллель провести не могу. Другая ты, Мил. Я не знаю, как это объяснить, но ведьма истинная никогда дракона в приоритет не поставит. Она может себя до изнеможения довести, людям или лесу помогая, может всю силу свою другой ведьме отдать, если так нужно, но драконы — это табу. А ты по первому зову в логово главного вражины полетела и думаешь, что так и надо. За что и поплатилась.

Прохор меня отстранил немного, чтобы лицо можно было видеть.

— Он тебя убьет, не задумываясь, Мил. Я уже говорил, повторю еще раз, чтобы ты, наконец, уяснила. Илларон ведьм на завтрак ест, и на ужин ими закусывает. За красивым фасадом скрывается гнилое нутро. Ты все сама слышала и сейчас думать должна, как от браслетов избавиться, свою жизнь сохранив. И если все действительно так, как он говорил, то выход только один…

— НЕТ! — я вырвалась с силой, отлетая от Прохора к деревянному забору. — Убивать мы никого не будем!

— То есть, будешь тут взаперти сто лет сидеть, надеясь, что он о тебе забудет? — он насмешливо мне поаплодировал. — Отличный план… был бы, не свяжи он ваши жизни. Брачные браслеты не дадут ему забыть! Наоборот, они будут подогревать интерес! Да ты и сама через неделю взвоешь. От жажды хотя бы его увидеть.

— Что это за мир такой! — я сложила руки на груди, закрываясь от своего помощника на виртуальный замок.

— Жестокий мир, где за убийство ведьмы дворец в награду дают. Отгадай, сколько желающих? Да тебя в лекарской похитить не попытались лишь потому, что не выяснили еще — истинная ты ведьма или так. Это во времена прошлого императора всех подряд губили, а сейчас простых ведьм отпускают сразу, за ними и охотников нет.

Прохор это все говорил серьезно. Он не пытался сейчас меня припугнуть, или преувеличить существующую проблему. Все так и есть.

То есть, пока я выкладывалась на полную, людей спасая, кто-то из них мог держать за душок в мою сторону камень. Вот уж воистину — жестокий мир.

Видя, какой паникой наполняются мои глаза, Прохор поспешил добавить:

— Я возле тебя находился постоянно, следил за всеми. Прямой опасности не было. А уж когда император пришел, то и подавно. Он — главная опасность и есть, а все остальное, лишь жалкая шелуха. Ты бы освоилась чуть-чуть, я тебе показал, как укрепить защитный контур. У хозяйки прошлой такой стоял, чужаков со злым умыслом еще на подходе за несколько миль откидывал, а тех, кто насквозь прогнил, памяти лишал. Так что к нам скоро только отчаянные и совались, да и не ненадолго.

— Однако ж, ты без хозяйки остался… — не знаю, зачем это сказала. Страх, что всколыхнулся было от слов Прохора, тут же и сгинул. Я спокойна сейчас была, впитывая любые знания об этом мире, словно морская губка.

— Выманили… Император прошлый со свитой. Там и нынешний был, кстати, только держался обособленно. Да и я, разведать обстановку отлучился, так что не видел ничего толком. Только после этого, Мил, императора с императрицей погибшими объявили, а ведьма моя так в дом и не вернулась. Делай выводы.

— А как выманили, Прош? Сам же сказал, что к драконам на помощь истинная ведьма не пойдет.

— Не знаю, Мил. Она меня отослала лес осмотреть, контур на избушке проверить. А когда я обратно летел про облаву доложить, её и след простыл.

Я ведь понимала, что Прохору тяжело. Ведь к тому, с кем много лет бок о бок соседствуешь, поневоле любовью проникаешься, дружбой, симпатией. Он выглядел равнодушнее некуда, но на самом дне глаз плескалось отчаянье.

Прохор винил себя в случившемся. Не уберег ведьму свою, повелся на провокацию. Ведь специально она его отослала подальше, желая хоть помощника своего спасти. Предчувствовала беду, или сон какой видела, но знала, что этот день закончится её гибелью.

И снова в памяти всплыло безобразное лицо в зеркале и тяжелый сон ночью:

Ведьма-ведьма уходи,

И дракона уводи,

Он кусается, а ты

Хороша до дурноты.

Забирай и петуха,

Не пройдет за жениха,

Ну а зелье пей сама,

Лето станет, как зима.

Ведьма-ведьма уходи,

До греха не доводи!

Вдруг и в словах этой детской песенки есть тайный смысл. Вдруг их придумала маленькая девочка, после очень яркого сна…

По коже поползли мурашки, и обдало порывом ледяного ветра.

«Ведьма, ведьма уходи, и дракона уводи» — девочка видела смерть ведьмы во сне и то, что она заберет с собой дракона. Мог же император перед своей кончиной начать трансформацию? Мог, и скорее всего, так и сделал. Потому что зверь, чувствуя гибель, на уровне инстинктов должен был попытаться спастись. В драконьей ипостаси быстрее происходит регенерация, имеется невероятно прочная чешуя и огромные крылья, одним взмахом способные поднять в воздух, значит, и выжить в критической ситуации шансов больше.