парк. Раньше его в «Березке» точно не было, а теперь между сосен раскинулась целая паутина из толстых канатов, сеток и перекладин. Подниматься туда полагалось по прибитым к стволу деревянным брускам. Андрей легко одолел высоту, покачался на канате и, кувыркнувшись в воздухе, ловко приземлился на мягкий ковер из спрессованных иголок. К этому времени настроение его успело прийти в норму. Он даже рассмеялся, услышав очередной рассказ о детских проделках.

Когда мы вернулись на площадь перед главным корпусом, праздник уже начался. Нарядная толпа выстроилась в круг, в центре которого ведущая с микрофоном собирала участников для первого конкурса. Требовались пары парень-девушка. Обычно я избегала массовых гуляний, но сегодня мне хотелось как следует растормошить Андрея. У него и так три четверти жизни проходят на серьезных щах, пусть хоть тут повеселится. Я смело шагнула в центр, утянув за собой недовольного друга.

— Забыл приказ? — шепнула я. — Ты должен всюду следовать за мной. А теперь присаживайся, я так не дотянусь.

Рискнувшие поучаствовать девушки вокруг нас, ойкая и розовея, забирались на шеи своих мужчин. Голову каждой увенчивала самодельная корона, имелась такая и у меня. После сигнала к старту я должна была хватать короны конкуренток, при этом не давая похитить свою. Андрей выпрямился в полный рост, придерживая руками мои колени. Раздался свисток, пары бросились гоняться друг за другом. Парни бестолково сталкивались и спотыкались о чужие ноги, девушки больше визжали и махали руками, чем охотились за коронами. Короче, у наших конкурентов не было шансов. Для худощавого, но жилистого Андрея мои пятьдесят пять килограмм были легче пушинки. К тому же постоянные тренировки позволяли ему резко менять вектор движения, сохраняя равновесие и баланс. Меня реакцией природа тоже не обделила, и к финальному свистку я сжимала в руке шесть корон из золотистой фольги. Чуть-чуть запыхавшийся Андрей пошел получать приз — блок жвачки Хуба Буба с клубничным вкусом.

Покинув шумный праздник, мы выбрали скамейку поукромней и распаковали трофей. Андрей запихал в рот сразу две пластинки. Активно задвигал челюстью, откинулся на скамейку, прикрыл глаза. К обеду солнце как следует прогрело воздух, и мой друг давно стянул толстовку, повязав ее на поясе за рукава. Забавно, как со временем меняется восприятие человека. При первой встрече он показался мне совсем некрасивым. А теперь и лицо, формой как перевернутый треугольник, и острый кадык, и дурацкая стрижка с отпущенными над шеей волосами — все казалось вполне симпатичным.

— Ну и зачем ты меня подводишь под монастырь? — внезапно спросил Андрей. Причем спокойно так спросил, не шутил, но и не злился.

— Ты о чем? — удивилась я.

— Видел бы босс, чем мы тут занимаемся, шею бы мне свернул.

— Брось, — я отмахнулась. — Глеб не ревнивый.

— Саша, ты его знаешь месяц. Ме-сяц. — По слогам повторил он. — И только с одной стороны. А я его знаю почти десять лет. С тех самых пор, как дембельнулся.

— Мне всегда казалась, — я зачем-то принялась разглаживать на коленке обертку от Хуба Бубы, — что ревность — удел закомплексованных и неуверенных в себе людей. Тех, кто в глубине души считает, что партнер их не ценит и только и ждет случая гульнуть на сторону. Это точно не про Глеба.

— Бывают и такие, — не стал спорить Андрей. — А еще ревнуют люди, привыкшие смотреть на всех вокруг, как на свою собственность.

— Вам, блин, надо с Дамиром объединиться и тренинг открыть. Про отношения и личностный рост.

Вместо ответа Андрей надул пузырь, наполовину скрывший его лицо. Я из вредности ткнула пальцем. Пузырь лопнул, облепив кожу клубничной пленкой.

— Балда, — прокомментировал друг и принялся счищать жвачку с носа.

— Сам балда!

Я взялась ему помогать, достав из кармана влажную салфетку. Розовая Хуба Буба и пробивавшаяся сквозь нее двухдневная щетина составляли странный дуэт. Один прилипчивый кусок в уголке рта никак не поддавался, я подцепила его ногтем.

Сзади раздались частые шаги. Налетело вихрем что-то яркое, рыже-золотое, грубо рвануло меня за плечо.

— Тварь! Ненавижу!

Андрей перехватил занесенную для пощечины руку. Возле скамейки стояла Вика — густо-малиновая от гнева, с дрожащими губами и щеками, мокрыми от слез.

— Пусти меня, урод! Слышишь, пусти сейчас же!

Андрей взял упиравшуюся, плачущую Вику за локоть и потащил за собой к кустам, бросив через плечо: «Жди здесь, я скоро вернусь». Я проводила его очумелым взглядом. Вот как? Как Вика умудрялась натыкаться на нас каждый раз, стоило нам покинуть базу? Впрочем, одноклассница была постоянной участницей олимпиад по химии и биологии. Если уж меня решили наградить, то ее тем более. Возможно, приглашение на праздник стало волшебным знаком, наконец-то убедившим страдалицу перестать дурить и выйти из дома.

— Что за мексиканские страсти? — к скамейке, призывно покачивая бедрами, приблизилась Настя. Опустилась на соседнее место, сложила ногу на ногу. Пришлось признаться.

— Одноклассница думает, что я увела у нее парня. Хочешь жвачку?

Я была уверена, что Настя откажется. Но та протянула ладонь, пробормотав: «В каморке, что за актовым залом, блин…». Я согласно хмыкнула. Несколько минут мы сидели молча, жевали жвачку и думали о своем. Да уж, непросто будет Андрею убедить бывшую подружку, что между нами ничего нет. Если на дне рождения Вика представила ситуацию шиворот-навыворот, приняв подозрительность за тайную страсть, то сегодняшняя сценка демонстрировала явную взаимную симпатию. Другое дело, что простой симпатией все и ограничивалось. Мы с Андреем сто раз оставались наедине, но в нашем общении никогда не возникало и намека на желание чего-то большего. «Скоро» Андрея что-то затянулось.

— Ну их, а? Может они уже во всю мирятся. Пошли погуляем, — предложила Настя.

Я посмотрела на куст. Парочку за ним было не разглядеть — шиповник усеивали крупные красные ягоды, но листва до сих пор не облетела. Кое-где даже розовели поздние цветы с тонкими, подмороженными на концах лепестками. Настя могла оказаться права — буря эмоций, продемонстрированная одноклассницей, значила только одно. Что любовь ее к бывшему парню ничуть не утихла, а может даже разгорелась из-за вынужденной разлуки. Как к Вике относился Андрей, я вообще не понимала. Судя по тому, что простил ей смерть водителя Кости и покушение на меня, тоже любил. Или жалел. Или любил, потому что жалел, так тоже бывает. Может, двое за кустом сейчас бурно целовались, моля друг друга о прощении и жарко выдыхая клятвы любви? А то и вовсе перебрались «в каморку, что за актовым залом».

— Ладно, пошли.

До церемонии награждения оставалось почти два часа. Если Андрей захочет, легко нас найдет. Настин спортивный костюм за километр видать, хоть