свой ценный подарок. И люди отказали ему. История окончилась кровопролитием, и вскоре разгневанный бог оставил свой город.

— Никого он не оставлял. Сражатели убили его, — сказал Марко.

Мартинес в ответ развел руками:

— И это не удивительно! Он был ослаблен, ведь чистая душа, что была ему предназначена, так и не родилась…

— К чему вы клоните? — спросил Марко, крепко хватаясь за спинку стула. Ему резко подурнело: к горлу подступила тошнота, а правая нога стала предательски трястись, выдавая его волнение.

«Не дай ему забрать его душу». Он не помнил ее лица, не помнил ее голоса. Но сквозь столетия он пронес этот крик, раздирающий душу и теперь вновь раздавшийся в голове Марко.

Теперь он начал понимать смысл тех слов.

— Аннунаки часто держали подле себя душу-психопмпа, — продолжил профессор, внимательно следя за Марко, — чувствуя угасание второй души внутри себя, они выпускали психопомпа и ждали, когда тот вырастет и принесёт в мир чистую душу, силы и энергии которой хватало на долгие годы. Официально, подобная деятельность была под запретом Совета. Но это не мешало земным богам разыскивать психопомпов, данные о которых считались секретными, и выращивать душу под свои нужды.

— Как скот на убой, — прошептал Марко. Он схватил со стола книгу и стал махать перед собой.

Мартинес подошел к окну и открыл ставни, впуская в комнату гул городских улиц и свежий воздух.

— Ваша история и последующий поиск этой души подтверждают мои подозрения… Был лишь один шанс проверить мою теорию — получить чистую душу.

— Что?! — глаза Марко расширились, он резко встал, отчего его шатнуло в сторону. — Так вот почему вы помогали мне?! Опыты свои проводили? — он хотел было наброситься на профессора, но тот вскинул руку вперед, призывая Марко остановиться.

— Я не собирался пожирать душу вашего ребенка, присядьте, пожалуйста, — спокойно сказал он, — я лишь хотел удостовериться, что та душа породит чистую душу. Но, кто же знал, что в прошлой жизни она будет бесплодной. А в этой вообще родится мужчиной?

Марко откинулся на спинку стула. Тяжелые воспоминания высосали из него все силы. Он потер голову и посмотрел на профессора:

— Но зачем вам все это? Ради чего?

Профессор Мартинес смотрел в окно на беззаботно гуляющих горожан.

— Это общество, — сказал он, — уже прожило свои лучшие годы. Дальше человечество ждет упадок…

Он обернулся, подошел к одной из полок и взяв книгу, бросил ее в руки Марко. Тот едва успел ее поймать. Это была «Божественная комедия» Данте.

— Один из ее героев, Вергилий — был психопомпом… Вот только он не приводил, а уводил души в загробный мир. И это касается всей известной мне мифологии. И когда я говорю о загробном мире, то не имею ввиду распределительный пункт Верхнего уровня. Я говорю об истинном возращении. К Источнику.

Марко недоумевал:

— Вы говорите о…, — он сделал паузу, — о Боге?

— Смотря во что вы верите… Аннунаки называют это Источником…, люди — Богом или Творцом… Что я знаю точно — мы все заложники в руках двоедушцев, играющих в местный пантеон. И на деле мы сидим в гигантской коробке из вечного круговорота старых душ. Найти выход — вот что важно. Вы понимаете меня?

Но Марко не понимал.

— Ничего не понимаю. Вы только что утверждали, что Робер может привести в мир чистую душу, а теперь говорите о загробном мире. Вы уже определитесь!

— Дуальность*! — перебил его профессор, — еще до того, как Аристотель написал свой знаменитый трактат «О душе», другой не известный философ написал «Беседы о душе с душой», где описал свои диалоги с душой-психопомпом. Взращенные богами, они впитывали в себя их историю, знания и опыт. Были там рассуждения и о двойственной природе подобных душ. Рождение и смерть. Тот, кто привёл душу — тот и уведет ее обратно. Надо лишь пробудить силы, что дремлет в них. Как в сказках — расколдовать. У меня есть некие соображения, как это сделать. Мифы, легенды и сказки — все это служит на моем пути к выходу отсюда.

— Но если этого выхода нет, если вы ошибаетесь?

— Выход есть всегда, Эния. Другое дело — куда он приведет нас…

Марко встал, положив книгу на стол. Его утомили эти разговоры, а воспоминания вызвали приступы головной боли.

— Бессмысленная ерунда, — сказал он.

— Вы воин, а не философ, Марко. Проникновение в лоно Источника — это ответы на все вопросы, что задает себе человечество ни одно тысячелетие.

— Наука ради науки?

— А вас я вижу, интересует только практичный аспект. Поиск Источника — это конец круговорота душ, выход за его пределы и начало новой, неизвестной ступени жизни. Неужели вам не опостылел этот мир, с иссохшими душами, его населяющих? Глоток свежего воздуха и истинная свобода, вот что я ищу…

Видимо, этот разговор утомил и профессора, и он поспешил закончить его:

— Послушайте, вы только недавно избежали страшного суда, не думаю, что вам нужны проблемы. Просто дайте же мне возможность наблюдать за этой душой. А я обещаю ей полную безопасность и достойную жизнь, — закончил свой рассказ профессор и взглянул на преподавателя живописи.

Марко ответил не сразу. Весь этот рассказ выглядел как бред сумасшедшего. Но в чем-то профессор Мартинес был прав. Марко действительно лучше временно быть подальше от этой души, пока Совет помнит его дело. В тем более, у него была работенка от Мары. А значит, ему следовало посетить еще одно место.

— Я подумаю над вашим предложением, — наконец сказал Марко и взяв шляпу, пошел на выход.

Нижний уровень, два месяца назад.

Фрэнки в последний момент схватился за каменный выступ в стене, едва не упав в скопление темных вод. С водной глади на него глядел совсем юный мальчишка, до боли знакомый. Фрэнки не сразу понял, что это был он сам — его последний человеческий облик прошлой жизни. «Правильное ли решение я принял тогда?» — крутилось в его голове. Он не знал, но был уверен, что теперь Эви, где бы она ни была, могла им гордится.

— Эта лужа выглядит весьма небезопасно! Кто знает, что за тварь живет там дне! — раздался голос за спиной Фрэнки.

Фрэнки пожал плечами. Проверять не хотелось.

— Так ну и что же дальше? — путник отряхнулся от пыли. Опасный участок пути был пройден. Фрэнки не спешил. Слишком личной была эта история.

— После того, как божественное дитя поселилось в нашей семье, я и Эви стали неразлучными друзьями. Она, как дитя Богов, пользовалась просто бешеной популярностью: была почитаема, уважаема и всеми любима, — Фрэнки остановился, вспоминая слова профессора