– Вот как? – Она взглянула на Триди, и в ее серебристо-серых глазах ничего не отражалось. – Не припомню, чтобы какой-то Хаки бывал у нас здесь или на Южном Склоне. Где же они виделись?

– Сдается, где-то на юге, – неспешно произнес Триди. – В Хедебю, быть может. Мой брат много путешествовал. Неужели Ульвар никогда о нем не упоминал? Его звали Хаки Тюленьи Яйца.

– Нет, что-то не припомню, – равнодушно сказала Снефрид. – Твой брат тоже нанимается стричь овец?

– Я давно его не видел. Но знал, что он собирался в ваши края, хотел повидаться с Ульваром. Так ты говоришь, он здесь не показывался?

– Разве кто-то у нас такого человека видел? – Снефрид взглянула на Мьёлль и на Коля.

Те двое ожидаемо покачали головами.

– Ни от кого в нашей округе мы не слышали этого имени, – добавила Снефрид.

– Жаль, – Триди продолжал всматриваться в ее лицо, и ей хотелось отбросить этот взгляд, как нацеленное в нее копье. – Я надеялся, мне кто-то здесь подскажет, где мой брат.

Ответом ему было молчание. Сохраняя равнодушный вид, Снефрид смотрела в огонь. От Ульвара она знала имя хозяина ларца. У Хравнхильд она видела человека, который пришел за ларцом, но назвал себя то ли Свафнир, то ли Свидрир, но не Хаки. Строго говоря, нет никаких доказательств, что это был Хаки. Можно было расспросить Триди… Триди? Он такой же Триди, как тот был Свафнир. Можно было бы расспросить этого ловкача о возрасте и внешности его брата Хаки. И если бы все совпало – огорчить его вестью о смерти того и направить к Хравнхильд, чтобы указала могилу. Но всего этого Снефрид не собиралась делать. Если того покойника не видел никто, кроме Хравнхильд и Кари, то едва ли Триди сумеет напасть на след.

Снефрид еще не сообразила, как ей себя вести, и потому молчала. Если Свафнир – или Свидрир – приходил за ларцом, то легко предположить, что Триди явился за ним же. Но ему придется как-то доказать, что он имеет на него право, и выплатить огромный залог – сотню серебра. Непохоже, чтобы его мешке такой имелся. Но зато сам он выглядит человеком опасным и способным в любых обстоятельствах добиваться своего. И он сидит уже у нее в доме, у очага. Начни он с вопроса о Хаки, она бы не впустила его. Но он оказался хитрее, и Снефрид чувствовала себя так, будто у нее в доме разлегся ядовитый змей и она не знает, как теперь его выгнать. А отец вернется только дней через пять…

Больше они об этом не говорили и вскоре все разошлись спать. Триди лег в теплом покое, как и Коль, а Снефрид в эту ночь тщательно заперла двери в женский покой. И все же спала тревожно, поневоле думая все о том же и прислушиваясь, нет ли за дверью какого движения.

* * *

Несколько дней прошли спокойно. При помощи Триди они быстро закончили со стрижкой овец и выпустили их, голеньких, гулять на новую траву. В обращении Триди оказался, несмотря на немногословность, человеком не трудным: усердно делал все порученное, ни с кем не искал ссоры, ел что дают. После работы, перед сном, не без охоты играл с Барди в кости – без ставок, просто для развлечения.

– А ты, хозяйка, не хочешь сыграть? – как-то предложил он Снефрид.

Снефрид пока ни разу не видела, чтобы Триди улыбался, как все люди, – кажется, улыбаться у него умели только глаза, и во взгляде его сейчас светилось дружелюбие.

– Нет, – она покачала головой. – Не стоит. Если я играю с мужчинами, то всегда выигрываю.

– Видно, у тебя много удачи. Даже больше, чем у мужа?

– Ульвара всегда любили норны.

– Он, должно быть, часто выигрывал?

Вопрос был совершенно невинный, но Снефрид ощутила опасность и лишь улыбнулась в ответ.

Невольно она думала, что при слабом здоровье Асбранда приобретение в дом такого дельного человека, как Триди, было бы большой удачей, если бы не убежденность, что он явился за ларцом. Скорее бы уже вернулся отец!

По вечерам они немного разговаривали. Больше не упоминая о Хаки, Триди будто невзначай расспрашивал ее об Ульваре. Да и кто на его месте не стал бы любопытствовать о судьбе хозяина дома, где осталась в одиночестве такая молодая и красивая женщина! Снефрид не видела причин таиться: об этих делах знала вся округа, да и с ларцом тот проигранный товар никак не был связан. Постепенно она рассказала всю сагу, в том числе и новые вести о том, что груз пушнины на две с половиной сотни серебра мог быть просто проигран, а не отнят викингами.

– Но если те двое выиграют тяжбу, сможешь ли ты расплатиться? – спросил Триди, выслушав ее.

Он сидел, слегка наклонившись к очагу и сцепив руки перед собой. Глядя на его спокойное лицо, худощавую, но жилистую спину, покатые плечи, крепкие, как дерево, Снефрид невольно ощутила острую тоску. Если бы этот мужчина, сдержанный и такой уверенный, по-настоящему был на ее стороне, если бы она могла доверить ему разбираться с Кальвом и Фроди – какое бы облегчение она испытала! С усилием она отогнала от себя эту соблазнительную мысль. С чего бы ему за нее заступаться? Он прибыл сюда совсем с другой целью. Число ее тревог его присутствие лишь пополнит, а не уменьшит.

– Нет, не смогу, – честно ответила она. – Мне не хватает семьдесят два эйрира.

– И тебе больше нечего продать? – Триди зорко взглянул ей в глаза.

– Разве что свои украшения и крашеную одежду.

– Неужели муж не оставил тебе никаких дорогих вещей?

Снефрид покачала головой.

– Может, кто-то ему был должен?

– Нет, это мы еще были должны Фридлейву хёвдингу, но ему я долг отдала, когда продала тот хутор.

– Не может такого быть, чтобы Ульвар никогда не выигрывал! Чтобы человек, любимый норнами, все время играл и ни разу не выиграл ничего ценного!

– Мне известно только том, как он проиграл нечто ценное! – в сердцах ответила Снефрид. – Оттого все мои беды!

Видя, что ей неприятно об этом говорить, Триди промолчал.

* * *

Настал последний день тинга в Уппсале. Если ничто Асбранда не задержит, завтра утром они с Барди тронутся в обратный путь и к вечеру будут дома. Он этой мысли у Снефрид на душе было весело, да и день выдался прекрасный – солнечный, теплый совсем по-летнему. Сегодня утром, когда Коль прибирался в хлеву у коз, она нашла в соломе первое этой весной куриное