Окна выходили на запад, и после четырёх часов дня яркие солнечные лучи заполняли и нагревали комнату. В желтом свечении беспорядочно кружились тонкие белые пылинки. Наташа, сложив руки на животе, наблюдала за их танцем и думала о тех грядущих моментах счастья и несчастья предстоит еще предстоит им пережить. Она просидела так с четверть часа, а после, по просьбе Валентины Валерьевны, отправилась забрать Лизу из больницы.

Лиза с первой встречи была очарована невестой старшего брата. Она казалась ей принцессой из сказок, которые мама читала на ночь. Она была красива, изящна, добра, умна, смела, и, главное, рядом с ней Лиза тоже чувствовала себя принцессой. Они проводили вместе много времени: Наташа водила её в театр, на экскурсии и брала с собой в походы, когда ее класс отправлялся за город. Лиза с нетерпением ждала, когда Наташа заберет ее из больницы и отвезет к себе домой, где они приготовят что-нибудь вкусное, посмотрят фильм, а потом она расскажет Наташе о мальчике, который лежал в соседней палате. Всё вышло так, как она хотела, только о мальчике она рассказала сразу, потому что не смогла ждать так долго.

Когда чай был выпит, эклеры — съедены, а фильм — досмотрен, Наташа привезла Лизу к матери. Валентина Валерьевна увидела дочь, всплеснула руками, воскликнув «как выросла», и крепко сжала ее в своих объятиях, смахивая с полных красных щек набежавшие горячие слезы. Она с благодарностью посмотрела на Наташу и почувствовала себя виноватою перед нею.

— Знаешь, Наташа, — прошептала Валентина Валерьевна, отведя невестку в сторону, — я рада, что ты есть у Жени теперь. Он очень ранимый мальчик, хотя и пытается это скрывать. Ты прости меня, что я так резко выступила за крещение внука. Это, конечно, ваше дело.

— Нечего прощать, Валентина Валерьевна. Спасибо за ваше понимание, — с улыбкой ответила Наташа и обняла будущую свекровь.

Вдруг Валентина Валерьевна крепко сжала Наташу за локоть и с жаром прошептала ей на ухо:

— Ты должна понять, что любая мать переживает за своего ребенка так, как она не переживает ни за кого. Она не спит, когда у него температура. Она не есть, если ребенок страдает или терпит неудачи. Любая мать хочет сделать будущее своего ребенка блестящим, и она готова пожертвовать всем, ради этой высокой цели. Все, что я делала в этой жизни, было ради Жени и Лизы. Они двое — смысл всей моей жизни. Ничто и никто не сможет этого изменить.

Наташе было приятно неожиданное проявление теплых чувств, хотя она и знала, что ничего не изменится в поведении Валентины Валерьевны, что она снова будет недовольна тем, как Наташа ведет хозяйство, тем, что она много работает и проводит большую часть своего времени с чужими детьми, что снова будет нервно спрашивать, чем она кормит Женю, и почему он так исхудал.

Смыслова попрощалась с Лизой и села в такси, чтобы вернуться домой, в этот момент зазвонил ее телефон, и на экране загорелось имя Жени. Она с трепетом поднесла телефон к уху и услышала, как в трубке раздался теплый родной голос:

— Наташа, я полечу в Лермонтово. Вова должен быть там. Сейчас я уже на вокзале, в Москву поеду на поезде.

— Ты меня не хочешь слушать, — огорченно произнесла Наташа.

Страхов, отпустив свой гнев, стал понимать истинный смысл Наташиных слов и объяснил спокойно, надеясь на её мудрость:

— Наташа, ты не можешь бросить Лену, а я не могу бросить Вову.

— Я понимаю, — ласкового проговорила Наташа и заботливо поинтересовалась, — А как твое дело о пожаре?

— Скорее всего Вова как-то с ним связан, — резко ответил Страхов, и в его голосе появилась холодность и раздраженность.

— Почему ты мне раньше не сказал? — в недоумении спросила Наташа.

— Был занят выяснением наших отношений, — нервно посмеялся Страхов и добавил, — Ты хочешь сказать, что от него одни неприятности?

Наташа добродушно улыбнулась и ответила:

— Я очень хочу так сказать, но не буду. Он твой друг, а ты взрослый мужчина, который сам принимает решения. Если ты так решил, значит, так и поступай.

Страхов немного помолчал и с болью и благодарностью в голосе произнес:

— Прости, что усомнился в твоей верности. Все так смешалось в последнее время.

— За что ты так ему предан? — с трепетом спросила Наташа.

— Он всегда был рядом, когда мне это нужно было. Он поддерживал меня и верил тогда, когда никто не верил. Он уговорил меня подать документы в другой вуз, когда я провалил вступительные в школу милиции. Он учил со мной билеты, не спал ночами, чтобы помочь написать диплом. Пришел на защиту экзамена в палату адвокатов. Он не дал мне напиться и подраться, когда меня бросила любовь всей моей жизни, как я тогда думал, — Страхов запнулся, почувствовав жжение в горле от подступивших слез, и продолжил сдавленным голосом, — Он, может быть, дурак, но он мне как брат.

— Все будет хорошо, — нежно проговорила Наташа, — Напиши, как прилетишь.

— Напишу, — пообещал Страхов и положил трубку.

Наташа облегченно выдохнула и стала собираться на встречу с сестрой, которую они назначили еще несколько недель назад. Осмотрев себя в зеркале и удовлетворившись своею красотой, (как это свойственно девочкам и женщинам она хотя и сознавала себя хорошенькою, но не всегда такою себя чувствовала, поэтому в тот день, когда чувствовала, она старалась крепко запомнить это своё ощущение, чтобы легче было переживать минуты недовольства собой), вышла за двери.

Наташа, хотя и сидела в другом конце зала, далеко от входа, сразу узнала сестру, когда та вошла в ресторан. Высокий рост, узкие кисти, худые пальцы, длинные шея, руки и ноги выдавали в ней танцовщицу. Это был редкий день, когда Яна могла распустить свои тонкие чёрные вьющиеся волосы, а не убирать их в высокую шишку. Она мельком посмотрела в зеркало и пригладила маленькие непослушные завитки, спустившиеся на высокий лоб, затем ловким движением тонкой руки поправила струящуюся ткань белой шифоновой блузки и взбила пышные рукава. Её воздушный силуэт в длинной летящей юбке привлекал внимание окружающих. Она была заметна даже в самой густой толпе людей.

Наташа подошла к сестре, крепко обняла её и