— Это не мар... я не мар... меня контузило... и я не мap... — выкрикивал Виктор, не слыша собственного голоса. — Будем надеяться, что остальные не оглохли и не всадят в меня обойму. Благо патронов у них сейчас хватает. Говорят, почти половина всех потерь за вратами — это огонь по своим...

Джип по-прежнему горел. В нескольких шагах в стороне на дороге лежал капитан Каланжо. Подле капитана на коленях стояла Терри, обливала перевязочной пеной голову. Пена, когда затвердеет, будет не хуже бинта плюс еще окажет антисептическое действие. Врачиха подняла голову, что-то сказала. Ланьер видел, как шевельнулись ее губы.

— Он жив? — спросил Виктор и указал на Каланжо. — Я ничего не слышу. Не слышу. — Он приложил палец к уху.

Терри кивнула.

К ним подошел Вадим. В руке «эльф» держал серебряный посох. Без набалдашника. Ну, теперь ясно, откуда вылетела фотонная граната. И как ее ролевики протащили через охрану врат. Магический шар, понимаете ли...

— Еще гранаты есть? — спросил Виктор.

Вадим отрицательно покачал головой.

5

Ехать дальше они не могли. Разбили лагерь. Один из вездеходов оказался сильно поврежден, надо было вернуться к мосту, взять другую машину, перегрузить раненых. От джипа остался лишь сгоревший остов. Пришлось выгрузить скакунов из грузовика и ехать назад к мосту за техникой. Девчонок-ролевиков вооружили гранатометами и велели охранять стоявшие у обочины машины. Глядя на них, Борис покатывался со смеху. На самом деле смешного в их нелепом положении было мало.

Терри дала Виктору пару таблеток и знаками показала, что ему надо поспать. Но он лишь отрицательно покачал головой. Уселся на подножку и стал ждать. Он не сомневался, что глухота не помешает ему почувствовать опасность раньше других.

К счастью, Вадим с сержантом обернулись быстро.

Раненых перегрузили в новый вездеход. Перекусили.

Не успели тронуться, как встретили отступающих «красных». На одном вездеходе — двенадцать человек. Виктор хотел остановить, объяснить ситуацию, но те промчались мимо. Решили, что Ланьер попросит у них помощи. Виктор пожал плечами: к вратам эти ребята никак не успевали — даже если бы мост был целым. По всем расчетам не успевали. Но им, по-видимому, было плевать на расчеты.

Колонна тронулась в путь уже в темноте. Виктор посмотрел на часы. До закрытия врат оставалось двадцать восемь часов.

1

Алена надеялась, что Виктор вернется первого сентября. Или второго. Максимум третьего. Как только врата откроются и начнут пропускать вояк с той стороны, Виктор будет здесь — портальщики всегда возвращаются первыми. Какой смысл сообщать вчерашние новости? Или освещать эвакуацию? Бегство почти никого не волнует — только тех, кто ожидает своих.

Но день проходил за днем, а Ланьер не возвращался.

Алену все чаще посещала мысль почти очевидная и тем более неприятная: Виктор вернулся, но почему-то не сообщил о своем возвращении. Она звонила ему, ответ был всегда одинаков: абонент недоступен. Его программу в «Дельта-ньюз» вела все та же милашка брюнетка, что замещала Виктора летом. Рейтинг портала падал. Гремучка дважды разговаривал с Аленой, спрашивал о Ланьере, не скрывая раздражения. Значит, Виктор прячется еще и от начальства. Затаился. Лег на дно. Такое случается довольно часто. Обычно творческие личности этим грешат. Бросают все, садятся в аэробус, мчатся на другой конец земли. Меняют имя, профессию или становятся бродягами. Выбрасывают комбраслеты, выдирают вживленные чипы, покупают фальшивый идентификатор. По статистике, каждый год пропадают сто тысяч человек. А то и больше. Уходят неизвестно куда. Это кроме тех, кто остается за вратами навсегда.

Все это так, но Ланьер никогда не походил на человека, способного все бросить и бежать. Он был слишком привязан к цивилизации, к порталу, к сети. Или Алена плохо его знала?

С тех пор как Виктор ушел за врата, Алена почти не вызывала портал «Дельта-ньюз». Новый ведущий «Дельта-ньюз» старался изо всех сил, хватался за самые острые темы, но слушать его было неизмеримо скучно. Виктор был не ведущим, а задушевным собеседником, он входил в комнату, усаживался в непринужденной позе на кресло или на диван, закидывал ногу на ногу и начинал вести беседу — лично с тобой. О том, что случилось в мире, и что еще случится, и какие интрижки задумали политики в верхах, и как это проморгали внизу, и что марсианская программа загнется в ближайшие годы, если Мировой Совет не найдет оригинальное решение, и что служба охраны опять проморгала астероид буквально на подлете к Земле, а то, что астероид удалось расколоть уже на подлете, — скорее удача, нежели победа космических войск, и что курс евродолла продержится максимум до марта... Да мало ли о чем захочет побеседовать с тобой Виктор Ланьер. Главное, он говорит лично с тобой и лишь о том, что тебя волнует. А ты откроешь рот и будешь слушать, слушать... Виктор — гений. Он бы мог сделать карьеру ученого, стать реном, но он выбрал «Дельта-ньюз».

Без Виктора у Гремучки ничего не выходило. Помучившись пару недель, он решил больше не позориться, выгнал невезучего подражателя и вернул обычных милых барышень, что появлялись в заранее отведенном круге, демонстрируя новые туалеты, ослепительные улыбки и полное отсутствие вкуса и чувства меры у кукловодов.

И все же Алене казалось: Виктор здесь, в этом мире. Прячется, таится, чего-то ждет. Это он звонит ей вечерами, не включая изображения и не оставляя сообщений. Иногда следует за ней на глайдере, но почему-то не приходит. Один раз она даже видела его издалека. Окликнула. Но он даже не оглянулся, ускорил шаги и затерялся в толпе. В другой раз его отражение мелькнуло в витринном стекле. Наконец она не выдержала, взяла глайдер и отправилась к Виктору домой.

2

Район был старый, довоенный. Застройка из дорогих коттеджей, уже изрядно обветшалых. Высоченные заборы, прежде крепостными стенами оборонявшие особняки, давным-давно снесли и заменили низенькими оградками. Деревья и кусты разрослись. Обочина дороги щедро усыпана листвой кленов. Дождь пошел, перестал, снова полил стеной. Алена опустила глайдер на площадку у старого деревянного дома. В саду крутилась стая скворцов, наедаясь перед отправкой в южные края. Их пестрые перья мелькали в зеленой еще траве. Мир меняется, климат меняется, но птицы по-прежнему спешат на юг.

Дом молчаливо таился в облетающих кустах сирени. Свет в окнах не горел. Но дверь была приоткрыта. Странно... Грабители побывали? Или виндексы проверяли пустое жилище и забыли запереть? Или Ланьер здесь, только вышел в сад. Алена бывала в этом доме всего четыре раза, Виктор не любил приглашать к себе, похоже, не хотел, чтобы кто-то видел, как он живет.

— Виктор!

Алена поднялась на крыльцо, постучала. Никто не ответил. Она вошла. Свет не загорелся сам собой, как это бывает в современных домах. Тогда Алена запоздало вспомнила, что говорил ей Виктор: будто дом запретили переделывать и пришлось жить так, как жил этот самый писатель Хомушкин, книги которого уже никто не читает, но память о котором почему-то берегут. Домового компа здесь не было. Алена отыскала выключатель. Под потолком, разбитым темными рейками на квадраты, загорелась люстра о трех рожках. Деревянная лестница с точеными балясинами вела на второй этаж. Посреди холла лежал изрядно истертый ковер. Все двери в холл были открыты, сквозняк гонял по полу комья пыли и мятую бумагу. Отопление было выключено, осень высасывала из комнат слабое, легковесное тепло. Алена заглянула в столовую. Хаос, Разор. Распахнуты дверцы в буфете, на полу рваные обертки. В кухне на столе лежала открытая пачка сухарей, в стакане — недопитый чай. Ясно, что кто-то обедал или ужинал здесь совсем недавно. У Алены больно заколотилось сердце. Ланьер вернулся!