— Чего тянешь-то? — зашипел он, скидывая куртку, разматывая шарф, навязанный на тощей его шее каким-то невероятным узлом. — Или передумала?

— Да чего ты приперся так рано! — рыкнула Лиля, отталкивая его жадные руки, тянущиеся к одежде Саши. — Не видишь — она еще не уснула?!

— Не уснула, — передразнил ее Мишка грубо, запуская руки под свитер опьяневшей девушке. Лилю почему-то смутил вид обнаженного тела Саши, неестественно-белого в приглушенном свете клуба, почти до тошноты, и она поспешно отвернулась, когда Мишка задрал одежду на Саше повыше, тиская и сжимая ее грудь, высвобождая ее из бюстгальтера. Лицо у него было нехорошее — какое-то снисходительно-покровительственное, как у палача, который смотрит на свою жертву, уже прикидывая, как ее будет расчленять. И, в отличие от жертвы, он-то прекрасно осведомлен, как ей будет больно…

— Да она даже не сопротивляется, смотри, — он рывком стащил с Саши свитер, сгреб ее полуобнаженное тело в охапку, смачно чмокнул ее в грудь. Девушка была почти в обморочном состоянии; лицо ее побледнело, глаза закатывались, дыхание было прерывистым и неглубоким, но даже сейчас она пыталась оттолкнуть от себя его лицо, слабо цапая его смеющиеся губы тонкими слабыми пальцами.

— Да не здесь же, — шипела Лиля, трясясь от страха. До нее внезапно дошло, что она практически устроила изнасилование, сама при этом присутствует, и это было страшно и отвратительно, грязно, унизительно и безжалостно. — Тащи ее в туалет! Ты говорил — в туалете…

На груди еле сопротивляющейся девушки, как голубая звезда, сверкнул камешек подвески, и Лиля вздрогнула, как завороженная глядя на красивую безделушку. Подарок Яна, предназначающийся ей, Лиле, а доставшийся сопернице! Захотелось отобрать, сорвать, разломать и растоптать ногами, тут же! С рычанием, от нахлынувшей ярости, Лиля подскочила, вцепившись в цепочку, и Саша внезапно резво и сильно накрыла украшение ладонями, словно это было самое дорогое, что у нее было.

— Не трожь, — пробормотала она заплетающимся языком. — Не смей…

— Эй, эй, что тут происходит? А ну-ка, девушку отпустите!

Знакомый голос заставил Лилю разжать пальцы, она рухнула обратно на свое место, тяжело отпыхиваясь.

— Ничего! — взвизгнула истерично она. — Не твое дело!

Сквозь танцующую толпу к их столику пробирался Толя, шофер Яна. Лиля хорошо его знала, он частенько подвозил ее до дома и открывал перед ней дверцу машины, подавал ей руку, помогая выйти. Тогда, давно, кажется в прошлой жизни, он смотрел на нее почти в восторгом и млел от ее игривых улыбок и кокетливых взглядов. Девушка босса казалась ему почти небожительницей, такая красивая, такая завлекательная. Сегодня все было иначе. Обычно открытое, просто, дружелюбное лицо мужчины было зло, и на Лилю он смотре по-другому. Как на гадину — вот как. С отвращением и брезгливостью, как на проститутку, выдававшую себя за приличную женщину.

"Этого еще откуда черт принес, — злобно думала Лиля, буравя глазами знакомое лицо. — Впрочем, это и к лучшему. Он скажет Яну, что Сашка пьяная с Мишкой обжималась… И фотать не придется!"

— Девушку отпусти, — негромко произнес Толя, кивнув Мишке. — Чо устроили тут, а? Она, кажется, против твоей компании.

— Тебе что за дело?! — рявкнул внезапно осмелевший Мишка, подскакивая на ноги. Он был уже в шаге от своей гнусной мести и поэтому чужое вмешательство подействовало на него как красная тряпка на быка. Возбужденный, распаленный, он сопел, стискивая кулаки, еле сдерживаясь оттого, чтобы сейчас же не врезать заступнику как следует. — Это моя невеста, сами разберемся, что она хочет и чего не хочет! Ясно?

— Отпусти, я сказал, — зло процедил Толя, сжимая кулаки. — Видел я, как вы невесту эту клофелином угощали. Ты чо, не врубаешься? Криминалом попахивает. Эй, охрана, куда смотрите, у вас тут людей травят!

От этих слов у Лили ладонь загорела огнем, словно зажатая в ней пробирка была раскалена докрасна.

"Без криминала только!" — словно наяву услышала она слова Андрея. Поспешно девушка разжала пальцы и стеклянный цилиндрик выпал из них на пол, укатился под мебель.

— Да пошел ты!

Мишка, размахнувшись, изо всех сил толкнул Толю в грудь, тот отшатнулся, налетев спиной на чей-то столик, но устоял. Шустро пригнулся, поднырнул, и почти профессиональным ударом всадил кулак Мишке в печень. От боли тот разинул рот, словно весь кислород в мире кончился, повис на руке шофера, задыхаясь и скрючившись. Лиля оглушительно завизжала — не столько от сраха, сколько от злости, желая, чтоб набежавшие охранники скрутили Толю. На него можно указать, как на напавшего… выкрутиться, наврать…

В зале поднялась паника, люди загомонили, вся толпа задвигалась, как большой муравейник. Откуда-то к месту драки спешили охранники заведения, среди темных силуэтов замельтешил откуда-то взявшийся белый халат врача — и до боли знакомое черное пальто, Лиля узнала бы его из тысячи, из миллиона. Оглушенная, не слышащая ничего — ни вопросов, ни криков, ни звуков борьбы, — она видела перед собой высокую черную фигуру, яростные синие глаза, искаженное гневом лицо Яна, и ей казалось — все самое страшное с ней уже произошло. Он не поверит. Что бы она не говорила — он не поверит ни единому ее слову. Одного его взгляда на все это — на валяющегося носом в пол Мишку, которому Толя уверенно крутил за спиной руки, на еле дышащую Сашу, сломанной куклой неловко лежащую на диване — она так и прикрывала руками подвеску, — и на нее, Лилю, ему было достаточно, чтобы понять, что тут затевалось, и кто это затеял.

— Саша! Саша!

Лиля боялась, что он сейчас налетит на нее, ударит, яростно ухватит и начнет тясти, выбивая из нее плач, слова признаний, но Ян бесцеремонно спихнул Люлю с дивана, ухватив ее за плечо и сбросив на пол, как цветную тряпку, пробираясь к неловко лежащей на диване девушке и припадая на колени прямо на истоптанный пол. Отчего-то ее вид — растрепанный, растерзанный, полураздетый, — возымел на него поистине чудовищное действие, Ян словно окровавленный труп перед собой увидел — и встал, как вкопанный, боясь прикоснуться к ее обнаженному телу. Ее личико было бледным, почти голубоватым, на лбу проступил болезненный пот, и Ян осторожно, еле дыша, отвел от ее щек рассыпавшиеся волосы, всматриваясь в расслабленные черты.

— Саша… — позвал он дрогнувшим голосом.

Сердитый врач маленького роста буквально отпихнул Яна плечом, оттеснил его, подступив к Саше.

— В сторону, молодой человек! — крикну он, устанавливая на столе свой чемоданчик с лекарствами. — Так, что принимала девушка?

— Клофелин, вестимо, — пропыхтел Толя, еле справляясь с отчаянно сопротивляющимся и брыкающимся под ним Мишкой. — Вон у гражданки спросите, чего она подружке в бокальчик добавляла. Я все видел.

Ян медленно, как-то заторможенно поднялся с колен, так же медленно обернулся к Лиле, замершей за его спиной. Лицо его было бледно, белее, чем у отравленной Саши, и Лиля, встретившись глазами с его мертвым, остановившимся взглядом, вдруг заряслась, как в лихорадке, замотала головой, захлебываясь шепотом, не в силах отвести свой взгляд от его угрожающего лица: