— Ты уверен, что это из-за болезни? — вскинул глаза на Бологуева историк. — Вот и старик-долган умер.

Упоминание об умершем оленеводе повергло команду Жилева в уныние.

— Смерть долгана может быть не связана с нашей находкой, — неуверенно сказал Линько.

— Ты сам в это не веришь! «Дух тундры» требует вернуть камень! Старик-оленевод — первое предупреждение. Если оно не возымеет действия, «дух» будет убивать нас по одному, пока мы не вернем то, что взяли.

Заявление Ряшкина произвело эффект. Все молчали, обдумывая сказанное. В Москве никто не стал бы придавать значение такой чуши, но здесь…

Жилев внутренне похолодел, потом его бросило в жар. «Ни за что не признаюсь, — решил он. — Таймырская находка должна увидеть свет. Никакие «духи» не принудят меня вернуть кристалл. Ни за что!» Он сделал вид, что пропажа его не касается.

— Камень надо найти, — сказал Седов. — Не мог же он раствориться в воздухе! Потом подумаем, что с ним делать.

Члены экспедиции разделились на две группы. Одни отправились в сарай, другие принялись обыскивать дом. Жилев принимал активное участие в поисках кристалла.

— Мешочек с камнем как в воду канул, — притворно сокрушался он.

— Здесь на сотни километров вокруг болота да тундра, — вздыхал Седов. — Пришлых людей давно не было. Камень взял кто-то из своих.

Никто не мог поднять глаз. Повисло неловкое молчание. Все понимали, что Седов прав. Но верить не хотелось.

— Что прикажете делать, господа? — первым подал голос Линько. — Обыскивать друг друга? По очереди?

Бологуев махнул рукой.

— Бесполезно. Тот, кто взял камень, не станет держать его при себе. Я бы, например, обязательно припрятал находку где-нибудь подальше от жилья, в надежном, укромном месте. До лучших времен.

— Вот именно, — согласно кивал Жилев, прикидываясь огорченным. — Так что… нам остается только ждать.

— Чего ждать? Смерти? — взвился Ряшкин. — Вы как хотите, а я с первым же судном уплываю по Хатанге. Попробую добраться до Норильска, а там видно будет.

Седов понял: начинается паника. Если не остановить Ряшкина, последствия могут быть самые плачевные.

— Не стоит торопиться, — успокаивающе сказал он. — Разбредаться по одному, кто куда, опасно. Мы все нездоровы, а прогноз погоды неутешительный. Идет похолодание.

Разговор о прогнозе синоптиков несколько разрядил обстановку, подоспела пора ужинать. Ели вяло и молча, каждый думал о своем. После ужина Бологуев раздал всем таблетки и витамины.

— Чем больше я пью твои снадобья, док, тем хуже мне становится, — ворчал Линько. — Хватит травить организм химией. Давай перейдем на травы.

Остальные поддержали биолога.

— Это от лекарств у нас бешенство развивается, — пошутил Ряшкин. — Как я раньше не догадался?

Бологуев не стал спорить. Лекарства в самом деле не оказывали почти никакого эффекта. Он сам с удовольствием выпил вместо таблеток душистого чая с медом, радуясь, что все мирно посмеиваются, перебрасываются шутками. В этот раз конфликт удалось погасить. А что будет завтра?

Антон Шелест предложил сыграть партию в шахматы, но желающих составить ему компанию не нашлось. Спать легли рано. Долго переговаривались о пустяках, старательно избегая наболевшей темы.

— Угомонитесь вы! — взмолился Гурин. — И так не уснешь, а тут еще ваша болтовня. Не наговорились за день-то?

Ночью разыгралась непогода. С залива дул ледяной ветер, частый дождь стучал в окна. Жилеву не спалось. Он ворочался с боку на бок, прислушивался к дыханию ребят, мерному храпу доктора. Вот чьим нервам можно позавидовать.

Степан Игнатьевич до утра обдумывал, как ему теперь быть. Если хоть одна душа дознается, где он спрятал кристалл, реакция может быть бурной. Седов не отступится, будет искать. Пропажа вызвала разброд и недоверие друг к другу. Команда не успокоится, пока не найдет предателя в своих рядах. Жилев их понимал, но ничем помочь не мог. С кристаллом он расстаться не готов. Без камня возвращаться с Таймыра нет смысла.

Все эти выдумки про «духа тундры» и прочее — не более чем местные суеверия. Однако сомнения и опасения посеяны, и какие всходы они дадут, предсказать не трудно. Хуже всего, что непонятная болезнь, поразившая экспедицию, протекает вяло, но не сдает позиций. Казалось, она затаилась перед новой атакой. Лекарства доктор заставлял пить больше для собственного успокоения. Он видел, что полного выздоровления не наступает. С другой стороны, ну и что? Авитаминоз, полярный климат, психические и физические нагрузки, наконец, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Разве не могли они вызвать странное недомогание? Не стоит все неприятности приписывать черт знает чему. У страха глаза велики.

Так Жилев уговаривал себя до утра. В семь часов он встал, оделся и вышел из дома. Дождь и ветер стихли. Свинцовое небо наводило тоску. Мрачная картина простиралась перед глазами ученого — горизонт терялся во мгле, повсюду тянулась буро-зеленая тундра, сырая, унылая. Невозможно представить, что в этих мрачных краях некогда существовала волшебная Атлантида, солнечная, цветущая, утопающая в роскоши. Куда исчезли ее белые города, золотые статуи и мраморные фонтаны? Куда утекли ее знания, история, искусство? Где, наконец, ее пышные гробницы? Даже египетские пирамиды неохотно, но все же раскрывают свои тайны. Почему не осталось ни единого следа от величайшей земной цивилизации? Ни единого достоверного подтверждения ее существования?

— Не спится?

Голос прозвучал у самого уха Степана Игнатьевича. Он вздрогнул и повернулся.

— Чего подкрадываешься? Знаешь ведь, что нервы ни к черту!

— Я не таился, шел открыто, — возразил Седов. — Это ты мыслями улетел куда-то, вот и не услышал моих шагов. О чем думал, Степа?

Жилев вздохнул, помолчал.

— Что дальше делать будем? — спросил Степан. — Не нравится мне настроение ребят.

— Настроение хуже некуда, — согласился полярник. — Уезжать надо. Сматывать удочки, как говорится. Не то люди сами разбегутся. Вот только камень найдем, и сразу снимаемся.

— Ты веришь в россказни про какого-то «духа»?

Седов неопределенно покачал головой.

— Не знаю. Я полагаюсь на интуицию, а не на ум, — без улыбки сказал он. — Чутье для полярника — первейшее дело.

— И что оно тебе подсказывает, чутье?

— Вещицу мы нашли непростую. Интересную вещицу. И опасную. Может, это и вправду реликвия местного «духа», а может… след неведомых атлантов. Я все допускаю. Но смерть оленевода поставила нас перед выбором. Я не герой, Степа, я жить хочу. Истина для меня не более чем забава. Рисковать жизнью и здоровьем я из-за нее не собираюсь. Тем более ставить под удар жизнь и здоровье своих товарищей.

— Да что вы заладили: жизнь! здоровье! — разозлился Жилев. — Можно подумать, вам что-то угрожает!