Какие обычаи? Какие традиции? Он ничего ей не говорил!

Она уже открыла рот, собираясь возразить, но тут уркх сам произнес:

– Не надо. Он прав. Я провожу вас к каюте, аэри.

Вас? Аэри? Что все это значит? Почему он говорит с ней так, будто они незнакомы?

В его глазах вспыхнул предостерегающий огонек, и девушка проглотила слова, готовые сорваться с губ.

Капитан не стал возражать, но отправил с ними двух илитиири. Те шли в отдалении, но что-то подсказывало: слух у них такой, что они спокойно расслышат каждое слово, вздумай она пошептаться. И все же Ринка не могла не спросить:

– Что происходит? Прочему все так странно себя ведут? Особенно ты?

– Простите, аэри, – мужчина отвел глаза, – мы больше не на землях людей, и вы больше не сирота-полукровка. Я обращаюсь к вам так, как того требует ваш титул и мое воспитание.

– Титул… Воспитание… О чем ты?!

– У меня нет права обсуждать с вами на эту тему. Возможно, вы узнаете больше от капитана.

Они остановились возле резных дверей, ведущих в каюту рядом с капитанской. Брент поклонился, намереваясь уйти, но Ринка остановила его:

– Подожди! А как же… как же… – ее глаза наполнились слезами, взгляд зашарил по его лицу, ища хоть какие-то признаки того Брента, с которым она провела столько дней. – Ты же все еще мой супруг?

Он покачал головой.

– Нет аэри. Я не ваш супруг и никогда им не был.

– Как?! – от резкой боли в сердце она схватилась за грудь. Пошатнулась, отступая и прислоняясь спиной к двери. – Как это может быть? Мы же… мы же обвенчаны…

– Браки по обычаям людей ничего не значат на землях Первородных. К тому же, мы с вами тоже не люди.

– То есть… ты хочешь сказать, что это был просто фарс?

Ее охватил внезапный озноб.

– Нет. Это был единственный способ спасти вас от смерти. И у меня был приказ обеспечить вашу безопасность любой ценой.

– А ожерелье?.. Ты его снимешь?

Дрожащей рукой она сжала серебряные гривны. Те тихо звякнули в тишине. И Ринка вдруг поняла, что не хочет от них избавляться. Это украшение было единственным, что связывало ее с Брентом.

– Простите, – уркх отступил, не в силах видеть ее умоляющий взгляд. – Если бы вы хоть немного знали об эльфах, вы бы сами все поняли. А я не могу вам сказать. Не имею права.

Он растворился в ночи, оставив Ринку растерянной и потрясенной.

Бросил ее.

Она стояла, кусая губы и всеми силами сдерживая беспомощные слезы. Пока один из илитиири не привлек ее внимание:

– Аэри, меня зовут Арэйден, а это мой брат Дерэйден. Мы ваши слуги-телохранители, назначенные капитаном на время плавания. В каюте есть колокольчик. Если вам что-то понадобится – позвоните. Мы будем рядом.

Ринка поняла, что если заговорит, то просто расплачется. Поэтому молча кивнула. Толкнула дверь и, быстро скользнув в образовавшуюся щель, захлопнула ее за собой. Привалилась к двери с той стороны и глухо, протяжно простонала сквозь сжатые зубы.

Почему же так больно? Словно рой диких пчел завелся в груди и жалит, и жалит. Почему ноет сердце? Почему хочется упасть на колени, схватиться за голову и завыть раненой волчицей?

Что с ней происходит?

У дальней стены белела койка. Ринка проковыляла к ней на подгибающихся ногах, не замечая ничего вокруг себя. Упала лицом в подушку. Ее плечи затряслись от беззвучного плача.

Спустя пару часов она успокоилась. Поднялась, вытерла слезы и огляделась.

Каюта оказалась просторной и достаточно светлой. Изящная деревянная мебель составляла ее убранство и была прочно привинчена к полу. В окошко заглядывала луна, под потолком висели светящиеся шарики размером с крупное яблоко, а на небольшом овальном столике ждал поднос с сыром и фруктами. Там же стояла оплетенная лозой бутылка из темного стекла и бокал.

Ринка подошла к столу. Есть не хотелось, но она заставила себя отщипнуть пару виноградин и сунуть в рот кусочек сыра. Прожевала, не ощутив вкуса. Откупорила бутылку. Оттуда ударил в нос аромат хмеля и меда.

Поджав губы, она налила золотистую жидкость в бокал. Пригубила. Незнакомый напиток был сладким, душистым и щипал за язык.

А еще от него внутри стало теплее.

На глаза попались кресло, на спинке которого было разложено платье, и ширма. За ширмой оказалась деревянная бадья, наполненная водой едва ли не до краев, а за ней скромно примостился стульчак, накрытый лакированной крышкой.

Что ж, раз ее ждали, то грех не воспользоваться гостеприимством. Хотя, вода наверняка давно остыла…

Девушка коснулась пальцем воды, ожидая, что та еле теплая. Но от ее прикосновения вода вдруг зашипела, наполнилась пузырьками и пеной, и стала приятно-горячей. А еще по каюте разлился запах магнолии.

Тоже магия?

Ринка не стала отказывать себе в удовольствии. К тому же, это был лучший способ привести чувства и мысли в порядок. Быстро скинув грязные тряпки, она помылась. Пенная вода каким-то чудом смыла с нее всю грязь, сделала кожу чистой до скрипа, а волосы мягкими и шелковистыми.

Покончив с купанием, девушка переоделась в приготовленный наряд. Он состоял из атласного платья и нижней юбки. У платья был непривычный фасон: длинные узкие рукава у плеч превращались в «фонарики», пояс шел под грудью, а из разрезов на каждом шагу нескромно выглядывала расшитая серебром нижняя юбка.

Там же, на кресле, оказался и плащ из темно-зеленого бархата, подбитый пушистым мехом. Ринка накинула его на себя, машинально обула свои старые туфли и вышла на палубу.

Ночь встретила ее солеными брызгами и шорохом волн. Бриг летел по водной глади, точно стрела. Ветер наполнял его паруса.

Она подошла к краю борта и глянула вниз. Голова слегка закружилась.

Где-то там, с матросами-илитиири, сейчас спал Брент. Знал ли он, догадывался ли о ее чувствах?

Поддаваясь порыву, Ринка закатала рукав на левой руке. Что бы Брент ни говорил, а свидетельство их союза вот оно, никуда не делось. Можно отказаться от клятв, можно обмануть глупую девушку. Но богов не обманешь. Они не простят.

Погладив шрам указательным пальцем, Ринка тихо произнесла:

– Пусть Пресветлая Орриет будет моим зароком. Я не откажусь от клятв, пусть даже не помню, как их давала. Но если он откажется от них при свидетелях, что ж… совесть ему судья.

Каждое слово давалось с трудом. Она буквально выталкивала их из себя, точно сухой песок.

Замолчав, облокотилась на поручень и уставилась вдаль.

Только когда капитан подошел в третий раз, почти умоляя вернуться в каюту, она молча ушла.

За ней пришли незадолго перед рассветом. Сначала раздался скромный стук в дверь, потом тихий голос: