Я притворяюсь, что размышляю.

– Ой, черт! Кажется, я понял, в чем дело. Ты думала о том, как сильно я тебе нравлюсь, о том, что упустила свой шанс со мной, и это разбивает тебе сердце.

Хартли начинает хохотать.

– Я упустила свой шанс с тобой? Хм, скорее, все в точности до наоборот.

– Детка, я-то стопудово ничего не упустил. – Я подмигиваю ей. – Ты втрескалась в меня по самые уши. Мне достаточно щелкнуть пальцами – и сегодня вечером мы будем целоваться на твоем диване.

– Ха, да я, скорее, буду целоваться с тем фонарем. – Она показывает на фонарный столб у входа в переулок.

– Фу! А ты знаешь, сколько грязных рук лапали его?

– Да уж не меньше тех, что лапали тебя. – Она широко улыбается, довольная своим язвительным ответом.

– Неплохо. – Усмехнувшись, я поднимаю руку, чтобы она дала мне пять.

После долгой паузы Хартли наклоняется и хлопает своей ладонью по моей.

Ее глаза перестали блестеть, плечи расслабленно опустились. Я украдкой смотрю на ее профиль. Мягкий изгиб скулы, чуть выдающаяся вперед нижняя губа, ушко. Очень милое ушко.

– Так какую сумасшедшую историю ты должен был мне рассказать? – спрашивает Хартли.

Я театрально вздыхаю.

– Господи, ты даже знать не захочешь. Это жесть.

Кажется, мне удалось ее развеселить.

– Ого! Что ты сделал?

– Кто сказал, что я что-то сделал?

– Ну, я. – Она с вызовом поднимает бровь. – Так что ты сделал?

Я делаю глубокий вдох.

– Я напился в стельку и пообещал Фелисити, что буду притворяться ее парнем.

Над нами повисает тишина.

И тут Хартли начинает хохотать.

– Что? Но зачем?

– Зачем я согласился или зачем ей нужен бутафорский бойфренд?

– Зачем и то и другое?

– Короче, она хочет висеть на руке у одного из Ройалов, чтобы подняться вверх по социальной лестнице, пускать пыль в глаза на вечеринках, являясь вместе со мной.

– Ну, тут все понятно, – кивая, словно это все вполне логично, говорит Хартли. – А ты согласился, потому что…

– Ты не расслышала, что я говорил «напился в стельку»? Напившись, я творю немало глупостей, Хар-Хар.

Она продолжает смеяться и наклоняется вперед, хватаясь за живот.

– Боже, Истон! Ты просто бесподобен!

– Я говорил тебе то же самое.

– И что ты теперь собираешься делать? – сквозь смех спрашивает она, и я с удовлетворением замечаю, что с ее красивого лица исчезли все следы былой грусти. – Ты ведь не собираешься притворяться ее парнем?

– Нет, черт побери! Я уже сказал ей, что не буду этого делать. – Я кусаю губу. – Правда, она не позволила взять свое обещание назад. Сказала, сделка есть сделка.

Хартли фыркает.

Я машу рукой.

– Да и ладно, придумаю что-нибудь, чтобы отделаться от нее. Ты ведь не можешь заставить кого-то встречаться с тобой силой, да?

– Это ты так считаешь, – весело отвечает Хартли. – Но Фелисити Уортингтон немного… настойчивая.

– По-моему, ты должна была сказать «сумасшедшая».

– Нет, не сумасшедшая. Она просто очередная богатенькая стерва, которая знает, чего хочет.

И она хочет меня. Господи…

– Мне страшно, Хар-Хар. Обними меня.

Хартли снова фыркает.

Какое-то время мы оба просто молчим, но почему-то мне комфортно, хотя обычно я ненавижу тишину. Она заставляет меня нервничать, и я пытаюсь заполнить ее бесконечной болтовней. Но сейчас мне достаточно того, что я просто сижу рядом с Хартли и снова с восхищением разглядываю ее профиль.

Мне до смерти хочется спросить ее про сестру, но я понимаю, что нельзя. То, что мне чертовски любопытно узнать больше об этом разговоре в кафе, еще не значит, что я могу совать свой нос туда, куда не следует. Все-таки у меня есть сила воли и…

– Я видел тебя с сестрой, – вырывается из меня.

Да, вот вам и сила воли.

Хартли снова принимает закрытую позу.

– Что?

– Я зашел и увидел вас за столиком, – признаюсь я. – Сел недалеко и стал слушать.

– Ты… подслушивал? – негодование слышится в этих двух словах, а потом она просто взрывается. – Какого черта, Истон?!

– Прости. Не то чтобы я сделал это нарочно, – защищаюсь я. – Мне просто не хотелось мешать вашему разговору.

Хартли крепко сжимает зубы.

– Ты должен был дать знать, что пришел.

– Прости, – повторяю я.

В этот раз повисшая между нами тишина вызывает дискомфорт.

– Так что, твои родители выставили тебя из дома?

Она резко поворачивается и смотрит на меня с такой ненавистью, что по всему телу пробегает дрожь.

– По крайней мере, такое у меня создалось впечатление от услышанного. Что случилось? Они поймали тебя, когда ты нюхала кокс или типа того? Попытались отправить тебя на реабилитацию? – О боже, зачем я продолжаю болтать? Она явно дала понять, что не собирается говорить со мной об этом.

– Все мимо, – бурчит Хартли.

– Ладно. Тогда что?

– У нас с папой возникли кое-какие разногласия, – загадочно отвечает она.

Я хочу знать больше. Мне нужно знать больше. Но Хартли крайне недоверчивая. Продолжив свои расспросы, я лишь еще больше отпугну ее.

Если честно, этим она напоминает мне Эллу. Когда та только приехала к нам, вытащить из нее какие-либо детали было практически невозможно. Она открылась, лишь когда поняла, что нам от нее ничего не нужно. По крайней мере, мне точно.

Я кое в чем еще опередил Рида: Элла заговорила со мной о своей работе стриптизершей гораздо раньше, чем с ним. Интересно, почему? Может… потому, что Элла никогда не видела во мне угрозу?

Я барабаню пальцами по коленям, обдумывая это, но внезапно на меня нисходит еще одно озарение.

Хартли как раз-таки видит во мне угрозу. Поэтому она всегда настороже.

Вдруг я вспоминаю, как она общалась с Брэном Мэтисом: сплошь одни улыбки и никакой враждебности. Но почему? Может, потому, что… он не шутил о том, как залезет ей в трусики? Я пообещал ей, что перестану приставать, что наши отношения будут чисто платоническими, но – как это происходит всегда – не сдержал слова.

Я тот еще козел.

– Знаешь, если хочешь, я посижу в кафе, пока ты работаешь, обсудим разные вопросы по английской литературе, если посетителей не будет.