— Послушайте, Джад, я устал и…

— Это же кот Элли. — Голос Джада был тихим, но непреклонным. — Она хотела бы, чтобы ты все сделал правильно.

Луис вздохнул:

— Да, наверное.

Сооружение надгробия из камней, которые Джад передавал Луису по одному, заняло еще десять минут. Когда все было готово, над могилой Черча стояла низенькая коническая пирамида, и Луис почувствовал вполне ощутимое удовлетворение от проделанной работы. Маленькая каменная пирамида среди других пирамид в лунном свете — это казалось единственно правильным. Скорее всего Элли никогда ее не увидит — Рэйчел хватил бы удар при одной только мысли о том, чтобы вести дочь на старое индейское кладбище, да еще через болото с зыбучими песками, — но сам он ее видел, он ее сделал, и это было хорошо.

— Они почти все развалились, — сказал он Джаду, поднимаясь и отряхивая колени. Теперь ему удалось разглядеть, что повсюду валяются кучки камней от рассыпавшихся пирамид. Но Джад проследил за тем, чтобы он построил свою пирамиду только из тех камней, которые сам выкопал из земли, когда рыл могилу.

— Ну да, — отозвался старик. — Я же тебе говорил: место старое.

— Теперь все? Мы закончили?

— Да. — Джад похлопал Луиса по плечу. — Ты все сделал как надо, Луис. Я знал, что ты справишься. Пойдем домой.

— Джад… — снова начал Луис, но Джад лишь подхватил кирку и направился к ступеням. Луис взял лопату и поспешил за стариком — не бегом, а быстрым шагом, чтобы сберечь дыхание. Он оглянулся лишь раз, однако каменная пирамида, под которой покоился кот его дочери Уинстон Черчилль, уже растворилась в сумраке, и Луис не смог ее разглядеть.

Мы просто прокрутили пленку назад, устало подумал он, когда какое-то время спустя они вышли из леса на поле за его собственным домом. Луис не знал, сколько сейчас времени; он снял часы, когда прилег вздремнуть днем, и они так и остались на подоконнике у кровати. Он знал только, что совершенно измотан, убит, выжат как лимон. Такой усталости он не испытывал с тех самых пор, когда работал мусорщиком в Чикаго — в старших классах, во время летних каникул лет шестнадцать-семнадцать назад.

Они вернулись той же дорогой, что шли туда, но у Луиса стерлись почти все воспоминания об этом походе. Помнил, что споткнулся на куче валежника, в голове мелькнула безумная мысль о Питере Пэне — о Боже, я растерял все счастливые мысли и сейчас упаду, — но его поддержала надежная, твердая рука Джада, а через пару секунд они прошли мимо места упокоения котика Смаки, и Трикси, и Марты-Нашей-Любимой-Кральчихи и вышли на тропу в той части леса, где Луис бывал не только с Джадом, но и со всем своим семейством.

Еще он помнил, что размышлял по дороге о сновидении с участием Виктора Паскоу, во время которого ходил по лесу, но никак не мог уловить связь между тем ночным походом и этим, сегодняшним. Еще он думал о том, что это было опасное приключение: не в мелодраматическом смысле романов Уилки Коллинза, а в очень даже реальном. То, что он насажал на ладони волдыри в состоянии, близком к снохождению, — это еще полбеды. Ведь он мог убиться на том валежнике. И Джад тоже. Такие поступки никак не вяжутся со здравым смыслом. Смертельно уставший Луис объяснял это растерянностью и огорчением по поводу смерти питомца, которого любила вся семья.

И уже скоро они были дома.

Они молча прошли через поле и остановились у подъездной дорожки к дому Луиса. Ветер выл и стонал. Луис молча протянул Джаду лопату.

— Пойду-ка я тоже домой, — наконец сказал Джад.

А то Луэлла Биссон или Рути Паркс привезут Норму, и она удивится, где меня черти носят.

— А сколько времени? — спросил Луис, изумленный, что Нормы еще нет дома; судя по его состоянию, сейчас должно было быть далеко за полночь. — У вас есть часы?

— Все свое ношу с собой. — Джад достал из кармана штанов часы, открыл крышку и глянул на циферблат. — Половина девятого. — Он захлопнул крышку и убрал часы обратно в карман.

— Половина девятого? — тупо переспросил Луис. — Всего-то?

— А ты думал, сколько?

— Я думал, больше.

— Ну, до завтра, Луис, — сказал Джад, направляясь к своему дому.

— Джад? — Старик обернулся к Луису и вопросительно посмотрел. — Джад, что мы сейчас сделали?

— Похоронили кота твоей дочки.

— И это все?

— Это все, — ответил Джад. — Хороший ты человек, Луис, но задаешь слишком много вопросов. Иногда люди делают что-то, что кажется правильным. В смысле, сердце подсказывает, что так надо. А потом, когда дело сделано, им вдруг начинает казаться, что что-то не так, и они сомневаются, задаются вопросами… ну как будто у них несварение, но не в желудке, а в голове… и они думают, что совершили ошибку. Понимаешь, о чем я?

— Да.

Луис подумал, что Джад, наверное, прочел его мысли, когда они шли через поле к дому.

— А вот о чем они точно не думают, так это о том, что, может быть, стоило бы усомниться в своих сомнениях, а не в подсказках собственного сердца, — сказал Джад, пристально глядя на Луиса. — Как считаешь, Луис?

— Я считаю, — медленно проговорил Луис, — что, возможно, вы правы.

— А то, о чем знает сердце… словами не выразишь, так?

— Ну…

— Да, именно так, — кивнул Джад, словно Луис с ним согласился. А потом добавил голосом тихим, но настолько уверенным и не терпящим возражений, что Луису даже стало не по себе: — То, что в сердце, — великая тайна. Говорят, многие тайны известны женщинам, и, наверное, это правда, но всякая мудрая женщина тебе скажет, что ей неведомо, что скрывается в человеческом сердце. Сердце, оно каменистое, Луис… как земля на том старом микмакском кладбище. Тонкий слой почвы, а дальше — скала. Человек растит что может… и заботится о посевах.

— Джад…

— Не спрашивай ни о чем, Луис. Прими то, что сделано, и слушай свое сердце.

— Но…

— Никаких «но». Прими то, что сделано, Луис, и слушай свое сердце. На этот раз мы поступили правильно… по крайней мере я очень на 3i надеюсь. В другой раз могли бы и совершить ошибку., ужасную ошибку.

— Вы можете ответить хотя бы на один вопрос?

— Сначала задай свой вопрос, а уж там будет видно.

— Откуда вы знаете про это место?

Этот вопрос возник у Луиса уже на обратном пути, вместе с подозрением, что в жилах самого Джада течет кровь микмаков, хотя старик был совсем не похож на индейца — он был похож на стопроцентного, чистокровного белого американца.

— От Стэнни Би, — удивленно отозвался Джад.

— Он просто вам рассказал?

— Нет. Это не такое место, о котором можно просто рассказывать. Когда мне было десять, я похоронил там своего пса Спота. Он гнался за кроликом и напоролся на ржавую колючую проволоку. Раны воспалились, и он издох.