– Занесло не меня, а сына нашего настоятеля, Ивана Шереметьева. Помнишь такого?

– Конечно. Передавай привет при случае. Не жалеет он, что тогда ушел?

– Не жалеет. И я не жалею. Но нам нужна твоя помощь. Расскажи, что знаешь об этих людях. Охарактеризуй их.

– Имей в виду, даже по дружбе я скажу лишь то, что могу сказать. Пойдет?

– Пойдет.

– Непростые твоему настоятелю достались персонажи. Совершенно разные и по судьбе, и по характеру. Выросли из разных отделов – боевого и внутренних расследований. В девяностые сделали быстрые карьеры, участвовали в таких делах, о которых простым смертным, вроде меня, слышать не дозволено. Забронзовели – не без того. Между нами, терпеть друг друга не могут. Если они замешаны в одной истории – значит, союз этот временный или вынужденный.

– Чем они сейчас занимаются?

– Владимир Николаевич – важная шишка. Точно его должность назвать не могу. Но, похоже, он теперь отвечает за контроль над внутренней разведкой. Контроль за контролем – недавнее изобретение. Прав масса, собственная команда. Честно говоря, многие в органах смотрят на него косо. Не понимают, к чему все это. Он из тех, кто любит вмешиваться в наши операции, «выстраивать» и своих, и чужих. Оно, конечно, может, так и надо в условиях военного времени… Сергей Сергеевич тоже не прост. В последнее время его бросили на оккультные дела.

– В каком смысле?

– Ну не в том, в котором пишут в книжках на тему «ВЧК и тамплиеры». Просто мы не любим всякой таинственности и многозначительности. А развелось ее больше, чем общество может переварить. И трудно понять, где люди играются или действительно практикуют, а где порчу наводят.

– Ты веришь в порчу?

– А ты не веришь? По-моему, батюшкам положено все это: сглаз, порча, изгнание бесов…

– Все это суеверия. В советские времена людей в органах лечили от невежества. При нынешнем развитии психологии…

– Ха! А знаешь ли ты, что половина психологов верят в сглаз?.. Ну да ладно, я не о том. Тысячи людей в сектах, раскапывают какие-то старые книги. На свой лад перекраивают реальность. А если куча людей полагает, что на землю должна упасть комета, она обязательно рухнет.

– А если половина населения России будет думать, что они проснутся завтра утром и обнаружат, что СССР восстановился?

– Скорее всего, так и произойдет. Мысль материальна.

– Тогда Сергей Сергеевич действительно занят делом. В отличие от нас, грешных.

– Ты не иронизируй. Если под него создали особую группу, значит, и наверху понимают, что дело важное.

– Где сейчас Сергей Сергеевич?

– Думаешь, он докладывает мне о своем местонахождении? Ты лучше расскажи, с какой целью этим двоим понадобился сын твоего настоятеля?

Отец Евпатий принялся рассказывать. Генерал-майор слушал его, не прерывая. Только в конце рассказа с удовлетворением произнес:

– Ваш Матвей правильно понял, дело было Сергея Сергеевича. Второй явно навязался по собственной воле. Вопрос только, зачем ему все это надо… Горящими церквями не ему бы заниматься.

Генерал-майор поднялся и начал нервно прохаживаться.

– Не понимаю, что бы все это значило и какой в этом смысл. С одной стороны – не моего ума это дело, но с другой… Думаю, Сергея Сергеевича следует про-ин-фор-ми-ро-вать.

Последние слова генерал-майор произнес по слогам, затем подошел к телефону, набрал какой-то номер и произнес в трубку:

– Виктор Романович? Пригласите мне кого-нибудь из четырнадцатой комнаты… Да, прямо сейчас.

После этого он повернулся к отцу Евпатию:

– Будем искать.

* * *

Все-таки Матвей не заметил момент, когда Владимир Николаевич перестал носить маску. Поначалу он оставался вальяжным и самоуверенным. В московском аэропорту они обсуждали посторонние темы, исподволь наблюдая, следят ли за ними. В самолете Владимир Николаевич сел рядом с Матвеем и, слегка наклонив голову, поглаживая бородку, стал рассказывать о «секте – не секте, организации – не организации; трудно даже отнести это сообщество к чему-то, что сейчас известно…».

– Точнее скажу так: это «клуб по интересам». Все люди, входящие в него, верят в одну странную вещь… Собственно, вы, Матвей Иванович, о ней уже слышали: конец света благополучно произошел, мы все пребываем в неком сумеречном лимбе. Никто не знает, отчего Господь не стер нас как ненужный файл. Мы болтаемся где-то в корзине на Его «рабочем столе», и остается только молиться, чтобы Он не вспомнил о нас, – Владимир Николаевич позволил себе улыбнуться. – Возможно, это кажется глупостью – когда впервые слышишь это. Но, по моим данным, в интересующий нас клуб по интересам входит немало людей. В том числе влиятельных. Думаю, они имеют прямое отношение ко всему, что происходит с вами.

– Зачем им стрелять? Жечь церковь? Похищать людей? Какие-то глупые игры.

– Они не воспринимают это как игры. Их задача – сохранять в людях незнание о происшедшем Страшном cуде. Во-первых, из гуманистических соображений, а во-вторых – чтобы не нашлись умники, которые попытались бы достучаться, дозвониться до Бога. Узреет Он шевеление в Своей мусорной корзине, один клик Его мышкой – и от нас даже теней не останется.

Матвей пожал плечами:

– Абсурд. Клуб сумасшедших.

– Похоже на то, – как-то слишком охотно согласился Владимир Николаевич и на некоторое время замолчал. Но когда самолет стал заходить на посадку, плавно разворачиваясь над Пулково, он снова вернулся к той же теме: – Мне уже не один раз приходилось общаться с этими людьми. Они… по крайней мере, не выглядят сумасшедшими. И действуют очень целенаправленно. Это – серьезные люди, Матвей Иванович. Вы уж прислушайтесь ко мне.

После этого он уже почти не останавливался. И если поначалу он просто пересказывал идеи «клуба по интересам», то постепенно Матвею все больше становилось понятно, что эти идеи не оставляют Владимира Николаевича равнодушным. Но тот момент, когда он стал говорить от их лица, Шереметьев упустил.

В Пулковском аэропорту было пугающе пустынно. В одном из крыльев грохотал отбойный молоток, середина здания была огорожена забором, на котором красовалась надпись: «Реконструкция». На табло, предназначенном для информации о десятках вылетов и посадок, значилось лишь несколько рейсов. Самолеты стали дорогим удовольствием, ну а после августа 1998-го люди почти перестали летать.

Короткий северный день подходил к концу. Матвей собирался сразу ехать в город, но Владимир Николаевич заявил, что у них есть еще несколько часов, и затащил Шереметьева в единственное работавшее кафе. Взял два больших кофе, усадил за столик, стоявший чуть в стороне от остальных, и теперь уже говорил совершенно открыто:

– О конце света написано в Евангелиях. Прямым текстом. Какие еще нужны подтверждения? Имеющий глаза да прочтет! Земля сотряслась! Солнце скрылось! Всю эту историю с Вселенской Церковью, которая пришла на место Спасителя, придумали апостолы. Петр и Павел. Похоже, они решили, что раз Господь забрал на небеса избранных, то ничто не помешает им быть хозяевами на земле. Ведь никто уже с них не спросит. Главное, чтобы было правдоподобно: одной верою спасетесь, десять заповедей, и все такое. Вот так и возник проект под названием «Церковь». Могло быть что-нибудь и похуже. Если сама жизнь стала видимостью, навязчивым миражом, то нужно было навести хотя бы видимость порядка. Потом Церковь объединилась с государством. Порядка стало больше еще на одну ступень. Так что одетые в сутаны и рясы ключари от несуществующих врат Рая – очень полезные люди. Они поддерживают иллюзию реального существования. Они нагружают людей целями и ценностями, пусть даже те сотворены из пустоты, из ничего…