– Что такое HDR?

– Это когда фотоаппарат делает сразу много-много снимков, а потом объединяет их в один, идеальный.

– Не понял.

– Вот я, например, помню, как мы с мамой идем гулять. Спускаемся по ступеням в подъезде, это первое мое воспоминание. Мне сейчас кажется, что это одна какая-то секунда, которую я помню, один раз, один момент. Но мы спускались так каждый день, постоянно, а воспоминание одно. Что я помню – действительно один-единственный момент, или много разных, объединенных в один идеальный моей памятью?

– Какая разница?

– Огромная! От этого зависит вся теория жизни, вся ее метафизика! Что мы помним, что нам важно, к чему стремиться – упорные повторения сносно-хорошего изо дня в день? Или тотальное счастье изредка?

– Чеховщина какая-то.

– Боже! Ты читал Чехова!

– Я слышал.

Почти вся дорога домой прошла в молчании. Я смотрела на влажные мутно-зеленые пейзажи за окном, Вардан дремал, запрокинул голову и кашляя во сне. Мы вернулись в Оксфорд уже затемно, и подошли к моему домику на окраине, как раз когда сонный и насквозь пропахший жареной рыбой пакистанец закрывал свою забегаловку за углом. По этому я определила, что было чуть позднее десяти.

Грохнула железом о железо расхлябанная калитка. Мы остановились среди разноцветных мусорных баков.

– У тебя соседка дома, – сказал Вардан утвердительным тоном.

В окнах действительно горел свет. За запотевшим стеклом был виден мой измученный кактус и книги в рамке пестрых занавесок. Такая мирная, такая обыкновенная, такая законопослушная жизнь. Дождь гудел крышей. Внизу танцевали.

– Пока, – сказал Вардан и повернулся, чтобы уйти.

– Что ты будешь делать? – выпалила я ему в спину.

Он пожал плечами, черный мятый силуэт под уличным фонарем. На голове шляпа, в правой руке – сигарета, левую он засунул глубоко в карман пальто. Абсолютно безразличное, высокомерное лицо.

Вот, неожиданно для самой себя подумала я, вот он, мой момент HDR, именно таким, непереносимо контрастным в пустом переулке под фонарем, я его и буду помнить. Бездушным ловцом душ.

– Спать? – Спросила я его.

Он качнул головой.

– Нет. Думать.

Отвернулся и прошел немного, шаркая ботинками по мокрому асфальту.

Обернулся еще раз на углу и пристально посмотрел на меня.

– Я теперь не сплю.

На следующий день мне не удалось прийти к Вардану и свите. Я занималась приготовлениями к отъезду. Все экзамены были позади, и я улетала обратно в Москву на лето. Я раздавала книги, собирала вещи, укладывала зимнюю одежду в огромные тяжелые коробки вперемешку с пахучими саше, прощалась с немногочисленными знакомыми. Я должна была освободить свою комнату через пару дней. Ханна подглядывала за моими хлопотами через щелку приоткрытой двери.

Попасть к Вардану получилось только в середине недели. Было теплое и солнечное утро, блестящая пыль искрилась в воздухе, дул мягкий летний ветерок. Вардан сидел в одиночестве, по обыкновению склонившись над чертежами. На столе перед ним дымилась чашка какао. Из открытого настежь окна пахло цветущими в переулке магнолиями, теплом и светом, гулко разлетались голоса.

Вардан обернулся и посмотрел на меня. Я помахала рукой. Он снова опустил голову.

– Где ты была?

– Собиралась.

– Ты уезжаешь?

– Да, домой.

– Ясно, – сказал Вардан, снова обращаясь к схемам и фокусам.

Я закурила и постаралась заглянуть ему в глаза.

– Будешь по мне скучать?

– Еще не знаю.

И вдруг, ни с того ни с сего, он сказал:

– Мы с тобой похожи.

– Чем?

– Мы, Ася, засвечиваем пленку. Люди не видят нас, не видят настоящих нас, мы как трюки, как волшебные фейерверки, которые нужны для отвлечения внимания. Мы – так много, что люди не видят нас. Не знают, хороши мы или плохи, умны или глупы, мы ослепляем их и поэтому существуем. Для этого мы и нужны. Кругом и всюду свои. Мы засвечиваем пленку.

– Что-то случилось?

– Да.

– Что?

Вардан посмотрел на меня внимательно и напряженно.

– Джонни.

– Что с ним?

– Уже ничего.

– Он умер?

Вардан покачал головой.

– А что?

– Я отправил его лечиться.

Я моргнула и ошеломленно уставилась на Вардана. Я совершенно не могла представить, что он поддастся моим уговорам.

– Но… почему?

– Потому что я не могу гарантировать… Хотя нет, не поэтому.

– А почему?

– Потому что я не хочу быть убийцей. Нет, тоже не поэтому. Просто потому что.

– Потому что?

– Потому что.

Через неделю, в самый разгар июньской жары, Вардан поехал провожать меня в аэропорт.

– Звони мне, – сказала я.

Он кивнул и закашлялся.

Я уже проходила через рамку металлоискателя, а он все стоял на том же месте. Я оглянулась. Вардан еще кашлял. Это был последний раз, когда я слышала его голос.