Ему нужно было дать о себе знать. Сначала в голову пришла идея с пуговицами. Он подговорил Гловера срезать дорогие пуговицы со своего сюртука, чтобы заложить их в ломбарде, а в обмен попросил пинту крепкого пива. Это было рискованно. С одной стороны, его, быть может, никто не ищет. С другой стороны, министр иностранных дел ждал его прибытия на «Мадагаскаре». И в порту его должны были встречать.

Следующий вариант оказался чуть лучше. У Фрэнка всегда были припрятаны деньги на крайний случай. Пока Сакет ходил по малой нужде, он провернул трюк с испанской банкнотой. Он дал ее Сакету, сказав, что ее примут в таверне неподалеку от пристани, и снова попросил взамен пива. Сакет ворчал, но жадность взяла свое. Так Фрэнк подтвердил свою догадку о том, что находится недалеко от места разгрузки «Мадагаскара» в заброшенном складе.

Его похитители, и Фрэнк подозревал, что в этом участвует Дюбюсари, хотели, чтобы он исправил доклад о финансировании армии Молдавии. Понятно, почему. Теперь стало ясно, почему он слышал русскую речь на борту корабля. За время путешествия он выяснил, что некоторые влиятельные люди в Молдавии считали принца слишком слабым и неспособным спасти их от присоединения к России. Эти люди готовы были пожертвовать принцем, лишь бы после присоединения к России получить привилегии.

Фрэнк решил, что может тянуть с окончательной версией доклада примерно неделю. В течение нескольких дней его настоящий доклад и деньги должен доставить в министерство иностранных дел посыльный, которому он смог передать все в последний день пребывания в Испании. Но Фрэнк не знал, насколько близко люди принца подобрались к его семье. Намек с перчаткой Вайолет был ясен: если Фрэнк сделает что-то не так, они причинят ей вред. Двое уже мертвы из-за этого доклада, и может погибнуть она, если информация попадет не в те руки. Каким-то образом его сестра оказалась в центре политической интриги Молдавии.

На третий день он отправил новую версию доклада, которая, как он надеялся, будет одобрена похитителями. Но в ответ получил серьгу из комплекта украшений Вайолет и короткую записку, в которой сообщалось, что времени у него осталось мало. Он решил выбираться из тюрьмы, но прежде подытожить свои знания об этом месте. Здание было трех- или четырехэтажным, сложенным из кирпича. Его комната находилась в юго-западном крыле. С улицы не доносился шум, значит, за стенами был либо нежилой квартал, либо его окно выходило во двор. Днем, когда светило солнце и стены прогревались, сильно пахло чаем. Он решил, что проще всего будет сбежать ночью во время смены Сакета. От него всегда пахло пивом, и он частенько дремал, пока Фрэнк работал.

Сакет ходил по комнате в ожидании Гловера и жаловался вслух, что тот опаздывает. Пару раз он открывал дверь, вслушиваясь, не насвистывает ли Гловер внизу свои противные песенки. Фрэнк собрался с мыслями. Его единственным оружием был стул, на котором он сидел.

Сакет в очередной раз открыл дверь, и тут они оба услышали шаги внизу. Сакет вышел наружу. Фрэнк вскочил на ноги, схватил стул и обрушил его на спину Сакета, который полетел по лестнице вниз.

Фрэнк кинулся направо. Он решил, что в другом конце здания будет еще одна лестница. Он слышал ругань Сакета и крики Гловера. Он бежал быстро, выставив вперед руки. Его ноги стучали по полу. Он наткнулся на металлическую балку, обежал ее и снова устремился вперед, но тут же ударился коленом. Сакет кричал Гловеру, чтобы тот быстрее поднимался.

Когда его глаза немного привыкли к темноте, он разглядел впереди дверной проем и поспешил к нему, но тут доска под ногой хрустнула. Фрэнк провалился, но успел расставить руки. Щиколотка резко заболела. Похоже, он сломал ногу. С трудом выбравшись обратно на ровный пол, он встал на здоровую ногу и оперся о стену. Дверной проем был всего в нескольких шагах, но он знал, что поврежденная нога не выдержит его веса. Позади дверь его тюремной «камеры» была открыта, и свет из нее лился на лестницу и в коридор. Сакет поднялся по ступеням и стоял, вглядываясь в сторону беглеца, и снова закричал что-то Гловеру. Фрэнк, который стоял до этого неподвижно, взялся рукой за штанину на поврежденной ноге и как можно тише переместился за колонну, подпирающую потолочную балку. Сверху капала вода, и звук капель напоминал ему бой церковного колокола. Он надеялся, что Сакет свернет себе шею на лестнице, но ему не повезло. Он выглянул из-за колонны и увидел, что здоровяк наклонил голову, прислушиваясь.

— Гловер, дружище, поднимайтесь сюда. Похоже, Хаммерсли провалился.

Фрэнк ждал, что ответит Гловер, но тот молчал.

После короткой паузы Сакет зашел в комнату, бормоча что-то, а Фрэнк стал потихоньку пробираться к дверному проему. Света здесь совсем не было. Он слышал, что Сакет направился к нему. Судя по бликам на стенах, боксер взял в комнате фонарь. В свете этих бликов Фрэнк разглядел, что лестницы не было, зато был ручной грузовой лифт: плоская платформа с железной клеткой вокруг. Он подполз к ней и заглянул вниз. Вниз должны вести три пролета, но света не было совсем.

Фрэнк слышал приближающиеся шаги.

— Эй, Хаммерсли, берегитесь, если я вас найду.

Но тут Сакет на что-то наткнулся и снова выругался. Фрэнк слушал. Похоже, Сакет где-то застрял. Тогда он решился и стащил с себя сюртук, жилетку и рубашку. Жилетку и сюртук надел снова, а некогда чистую рубашку обернул вокруг мешка, который лежал с краю на платформе лифта. Сакет, похоже, выбрался, так как свет фонаря снова заскользил по стенам. Фрэнк разглядел подъемный механизм, снял стопор и стал спускать платформу.

Сакет услышал впереди шум спускающегося лифта, выругался и побежал, но тут же остановился и начал ругаться еще сильнее. Фрэнк продолжал стравливать веревку, опуская скрипящий лифт вниз. Сакет встал около дверного проема, и Фрэнк отпустил веревку, чтобы не попасться на глаза. Он забился в дальний угол, нашарил рукой грязь с пеплом и вымазал лицо и руки.

Лифт рухнул вниз с высоты второго этажа. Сакет нагнулся над шахтой, посветил вниз.

— Вот идиот. Покончил с собой, — проворчал он.

Она была слепа, необъективна и полна абсурдных предрассудков.

Джейн Остен, «Гордость и предубеждение»

Вайолет стояла вместе с другими устроительницами бала, встречая гостей. Пенелопа шла впереди, Вайолет — в конце приветственной процессии. Почти весь лондонский высший свет прибыл сюда.

Принц и его окружение появились довольно рано. Они нарядились в великолепные военные мундиры. Принц восхвалял красоту, окружавшую его, и заявил, что желает танцевать с каждой женщиной, присутствующей здесь, если это разрешено. Отец Вайолет тоже был среди гостей и выглядел как настоящий джентльмен.

Бальные платья, которые сшили для них вдовы, смотрелись блестяще на каждой даме.

Пенелопа всем представляла Вайолет как наследницу империи Хаммерсли, словно она была новым памятником, открытым для представления публике. Услышав слово «наследница», некоторые молодые люди улыбались шире и кланялись ниже.