Алекс чувствует себя повелителем, водит меня по любимым ресторанам, решает мои бюрократические вопросы. Ежедневник мужа заполнен на полгода вперед, а я пока еще новобранец. Роли поменялись: раньше я всегда уносилась из дома в семь утра и возвращалась ближе к полуночи, мои командировки анонсировались заранее как неизбежное семейное зло. Пока что мне спешить некуда. От работы до дома можно доехать за десять минут. Меня в компании еще плохо знают, никто не звонит по вечерам и не присылает имейлы среди ночи с пометкой «срочно». Неужели мне теперь придется готовить ужин, ждать мужа с работы и ходить на родительские собрания?

Даже зарплату мне назначили на пять тысяч евро в год меньше, чем у Алекса, хотя позиции у нас одинаковые. Как объяснил рекрутер, мужчины в Люксембурге всегда больше зарабатывают, этот негласный закон положен в основу зарплатной сетки. Теперь я уже не уверена, кто у нас в доме хозяин.

Многоязычие окружающего мира непривычно до одурения. Люксембургский мелодией напоминает немецкий, но я почти ничего не понимаю. Зато, как только отпадает необходимость говорить на языке, сразу появляется желание. В течение трех лет, приходя к немецким чиновникам за какой-нибудь бумажкой, я невольно чувствовала себя виноватой за каждую сделанную в их присутствии грамматическую ошибку. В первый же день в Люксембурге я целый час без всякого напряжения и внутренней скованности проговорила по-немецки в магистрате с мальчиком, который выдавал мне налоговую карточку. Наверное, потому что ему было все равно на каком языке говорить: иногда мы перескакивали на английский, а с коллегами он общался то на французском, то на люксембургском.

На новом месте часто случаются недоразумения и сюрпризы, в том числе и приятные. Например, совсем недавно Алекс пытался найти в местных Желтых страницах номер такси, чтобы уехать в аэропорт, но не нашел. Зато нашел номер лимузин-сервиса, как оказалось, почти по цене такси, с водителями в костюмах и при галстуках и бутылкой минеральной воды в дорогу.

Продуктовые магазины в Люксембурге – это особенное переживание. Те, кто живет во Франции, вряд ли удивятся. Но после Германии, где Real или Kaiser’s напоминают склады рядом с заштатным железнодорожным вокзалом, у меня случился настоящий культурный шок. Как иначе описать впечатление от четырех рядов лотков с морепродуктами. Часть этой живности еще шевелится или плавает в аквариуме. Ближайшая к нашему дому лавочка всегда празднично украшена, тематика оформления меняется в зависимости от сезона. Сейчас везде расставлены коробочки с ягодами, ягодные ликеры, мороженое, десерты и даже сырные ряды украшены ягодами. Никаких мешков или деревянных ящиков, напоминающих склад, нет и в помине. В витринах всегда висят цветы. Внутри играет легкая джазовая музыка. Кажется, даже самые обычные яблоки тут вкуснее.

Алекс смеется и говорит, что, раз у нас теперь два холодильника, я могу набрать тележку с горкой. Кстати, чайников, утюгов и тюбиков зубной пасты у нас тоже по два, потому что один комплект приехал из Финляндии с Алексом, а второй – со мной из Германии. Оказалось, что никто из владельцев не готов отказаться от своих вещей.

Чтобы поступить в лучшую гимназию Люксембурга, Athénée de Luxembourg , Паша должен был сдать вступительный экзамен по математике и написать сочинение. Мне понравилась его тема, на мой взгляд, она очень характерна для Люксембурга: «Деньги не сделают вас счастливым, но они безусловно имеют значение». Пашка сказал, что это гораздо интереснее, чем опусы о защите окружающей среды или о помощи наркоманам, которые ему порядком надоели в немецкой гимназии.

Поиск необходимых вещей в Люксембурге – это всегда приключение. В Дюссельдорфе можно прийти в любой Kaufhoff и найти все, что тебе требуется. Здесь же хозяйственные мелочи продаются в самых неожиданных местах. Если вам нужны крючки для штор, в магазин, где продают шторы, идти бесполезно – они будут в лавочке с кухонной утварью. Альбомов для рисования в канцелярских магазинах нет – за ними следует отправляться в киоск на железнодорожном вокзале. Стельки ищите в аптеке. Очки для плавания пока нигде не попадались.

Сочетание космополитично-рафинированного Люксембурга и индусско-французской компании произвело настоящий переворот в моей голове. Я поняла, что живу в мире, а не в Европе, перестала пренебрежительно морщиться при упоминании бизнеса в Либерии, Мавритании и Сенегале, начала общаться с коллегами из Индии, Пакистана, Египта, Марокко и других экзотических стран. И у меня сразу пропало ощущение, что я чужак. В новой компании нет доминирующей нации или языка. Никто не посмотрит свысока, услышав мой акцент, никто не потребует говорить по-французски или по-люксембургски или следовать местным неписаным правилам поведения. В Финляндии и Германии приходилось постоянно самоутверждаться, чтобы заслужить уважение, выделиться из толпы. В Люксембурге меня с первого дня приняли такой, какая я есть.

Теперь на работе появилось ощущение, что я часть компании и здесь надолго. Начальников очень много, и сами они иногда не знают, с чем им предстоит столкнуться завтра. Вокруг первозданный хаос капитализма, но есть маленькие островки порядка, куда я втыкаю победные флажки «это сделала я». Удивительно, как здесь возникают и развиваются по-настоящему искренние отношения. Такого не было в Хельсинки, где все вокруг были очень радушные, приветливые и предсказуемые. Такого не было в Бонне, где отношения были формальными – ничего личного. Конечно, Камилла и Тамара останутся моими близкими подругами, но, возможно, нам было легко сдружиться именно потому, что мы никогда не работали над одними проектами и не зависели друг от друга профессионально.

Раньше я понятия не имела, что творилось в головах у моих немецких коллег и начальников. Мне просто в голову не приходило, что у них бывает хорошее или плохое настроение. Для меня начальник был компьютерной игрой – его надо было просчитать, изучить, разгадать его ожидания и подстроиться. Здесь же я легко угадываю, кто с какой ноги встал.

Казалось бы, всего-то триста километров на юго-запад, но, по ощущениям, я просто заново родилась – в самой богатой и безопасной стране мира, в этом волшебном герцогстве, о котором я толком ничего не знала и никогда не мечтала тут оказаться. Неужели это я?

Ежегодный слет финансовых директоров ArcelorMittal проходит очень эмоционально. Манера индусов вести беседу похожа на русскую: спорщики из зала перебивают тех, кто на трибуне, каждый считает себя правым, выступающие грешат красочными преувеличениями и совершенно забывают про политкорректность. Европейцы все больше отмалчиваются, время от времени многозначительно переглядываются друг с другом и иронично поднимают брови.

Хорошо это или плохо – заявить с трибуны, что у нас в головном офисе слишком много индусов и французов и что надо стремиться к тому, чтобы все страны, где мы работаем, имели более или менее равное представительство в Люксембурге? Вроде бы логично, но, с другой стороны, сотрудников все-таки стоит отбирать по их квалификации, а не по национальности. Одно могу сказать – это гораздо лучше, чем печально знаменитые сожаления Гросса о том, как ему жалко терять мужчин и что женщины мало преданы работе.