– Вот и я говорю! Ночью мороз ударит! – Ивар энергично замахал рукой, приглашая его в салон, но в нем росло недоумение, недоверие… нет, страх. Этот мальчишка пугал его, взрослого, хорошо подготовленного мужчину.

– Садись, говорю, доброшу до деревни. А еще лучше отвезу в Овре.

– Не надо в город. – Парень подцепил ручку двери – не с первого раза, словно разучился пользоваться пальцами, – и сел на заднее сиденье. – Надо вперед.

– Хорошо, – согласился Ивар и нажал на газ. Он добросит этого чудака до деревни и попросит за ним присмотреть. Сделает доброе дело, и домой, спать. А подарок Эрику, так и быть, завтра с утра заберет.

– А ты смелый. Не боишься по горам в такое время бродить, – офицер Содерквист решил скоротать дорогу до деревни за разговором. Двадцать километров в темноте по горным серпантинам могут показаться очень долгим путешествием.

– Хайкингом[25]занимаешься? Экстремал… А у меня сын горные лыжи любит. И панк-рок. Он примерно твоего возраста.

Парень не отвечал, и Ивар замолчал. Офицер сосредоточился на дороге – конус фар выхватывал из темноты узкую заснеженную ленту асфальта, блестящие полосы отбойников и изломанные серые стены – в наледи и пятнах снега. Порой мягкая лапа света, которой джип ощупывал дорогу, проваливалась во тьму, ограниченную лишь яркой границей отбойника. Тьма означала пропасть. В такие зимние вечера, на таких дорогах Ивару порой казалось, что в сказках о троллях есть доля истины. Разве не тролль сейчас навесил над дорогой свой гигантский, изъеденный ветрами каменный нос? Снег сверкает в его глазницах, тьма притаилась во впадине рта, ветер рвет упрямый можжевельник его лохматой шевелюры.

– Я не боюсь.

Ивар не сразу сообразил, что это откликнулся пассажир – так тихо он до сих пор сидел.

– Кого здесь бояться?

– Кого-кого… Волков, например, – нервно засмеялся офицер. – Или троллей!

– Я не боюсь волков, – с печалью отозвался автостопщик. – Серая шерсть, горячая кровь. А троллей здесь нет. Они давно ушли.

– Вот как? – Содерквист поглядывал назад. Пассажир тревожил его все больше.

«Надо было посадить его на переднее сиденье, – обожгла Ивара запоздалая мысль. – Для нападения лучше заднего сиденья не придумаешь. Надо отвлечь его разговором. Он не станет нападать, пока говорит».

Содерквист поймал взгляд этих странных глаз в зеркале заднего вида, и ему стало по-настоящему страшно.

– Ушли? Вот как? – Он старательно засмеялся. – И куда же они делись, наши старые добрые тролли?

– Выше, – равнодушно сказал нежданный попутчик. – Все дальше и дальше в горы, подальше от таких, как ты.

Юноша перегнулся вперед, голова его оказалась рядом с головой Ивара, обдал его холодным и смрадным дыханием:

– В тебе тоже горячая кровь, человек. И на тебе ее запах… ты видел ее.

– Кого видел? Чей запах?! – Содерквиста пробрала дрожь. Вот же угораздило его! Парень точно сидит на наркотиках. Надо резко затормозить! Его удержит ремень безопасности, а попутчик улетит вперед, в лобовое стекло, но Ивар продолжал давить педаль газа, разгоняя джип все больше.

– Белокурую деву с глазами, полными синевы. Нашу добычу, нашу награду, нашу драгоценность! Куда ты дел ее?!

– Я не понимаю… – От мальчишки смердило, будто в машине находился разлагающийся труп.

– Ты видел ее! – Голос парня будто двоился, словно накладывались две разные звуковые дорожки – одна с визгом и рыком, другая с яростным шепотом. – Ты совсем недавно прикасался к ней!

Пальцы обхватили горло Ивара. Офицер чудом удерживал машину на дороге, вел ее на одних лишь инстинктах старого автомобилиста.

– Да! Девчонка! Я отвез ее в приют! – выдавил Ивар с остатками воздуха и с непередаваемым облегчением почувствовал, как хватка чуть ослабела. Воздух тонкой струйкой потек в трепещущие от ужаса легкие, но пальцы не разжимались полностью. У попутчика были еще вопросы:

– Куда?

На сей раз Ивар ответил без малейшего промедления:

– В приют «Озеро троллей». Это дальше по дороге. За деревней перевал, за ним долина. Там приют. Примерно восемьдесят километров, если от деревни считать.

– Вези туда.

Содерквист кивнул. Да, он отвезет, он все понял.

– И будешь жить.

Радости Ивар не почувствовал.

* * *

Она шла по территории английского цирка «Магус» и переживала странное чувство – словно вернулась в родительский дом, давно оставленный за спиной и, казалось, позабытый. Но стоило шагнуть за порог, как вещи вокруг, будто цветы, развернули лепестки воспоминаний, зашелестели на неощущаемом ветру, и оказалось, что ей понятна их речь. Она ощущала родство с каждым предметом, включенным в цирковой обиход, в круговорот вещей и людей.

«Словно я тут уже жила, – подумала Германика. – Хотя в каком-то смысле это так и есть».

Она ведь выросла в германском Магусе, в одном из его отделений – Магусе федеральной земли Бавария, в передвижном цирке «Иллюзион». Все, что она увидела здесь, было до мелочей понятно: от запаха старого масла в фургонах до острого запаха вольеров и свежести манежных опилок.

«Когда-то я была такой же, как эта девочка, Дженни», – Германика провела ладонью по стене фургончика, расписанного так ярко, что он бы никогда не потерялся на городских улицах. Через весь вагончик протянулась полоса радуги, а остальное место занимали загадочные символы – впрочем, загадочными они были лишь для неискушенного взгляда. Германика легко распознала символы мировых религий и эзотерических течений: от египетского анка до скандинавских рунических гальдставов. Поняла она и то, что большинство символов не имели смысла и были нанесены лишь для привлечения внимания зрителей.

«Или для отвлечения внимания профессионалов», – подумала опер-ловец. Рука ее, собирающая дождь с холодного металлического бока вагончика, отдернулась.

В мякоти большого пальца горела холодная острая искра. «Опорные руны у основания – невидимые и настоящие».

Она провела ладонью у окон – и те тоже оказались защищены. Марко Франчелли закрывал свой дом от незваных гостей с недобрыми намерениями и просто от нежелательного внимания.

«Как Жозеф спокойно прошел внутрь?»

– Шеф, заходите, – донеслось из вагончика. – Хватит мокнуть. Ловушек нет, я проверил.

Нюху Жозефа Квамби могла бы позавидовать любая гончая – он чуял нужный запах даже под проливным дождем.

Германика помедлила секунду, закрыла зонт и резко вошла. Оказавшись внутри, выдохнула. Обвешанная всеми защитными амулетами из кладовых Сатыроса, она до последней минуты боялась, что дом Марко откажется ее впустить.