Продуктовые рынки отличались величиной и разнообразием, поскольку индейцы готовы были «есть почти все, что живое: змей без головы и хвоста; маленьких не лающих собак, кастрированных и откормленных; кротов, сонь, мышей, червей, вшей». Мясом их обеспечивали олени, дикие овцы, зайцы, кролики, мускусные крысы, различная дичь. В рацион также включалась рыба из рек и озер, зерно, бобы, травы, самые разнообразные фрукты и овощи. В пищу использовались также обычные и ленточные водоросли, которые сетью вылавливали из озера, высушивали и продавали в виде своего рода лепешек, по виду напоминавших кирпичи, а по вкусу – сыр. По окружавшим рыночную площадь каналам подвозили полные каноэ человеческих экскрементов и продавали их для производства соли и выделки кож. Продавались всевозможные растительные краски, а также травы для пользования почти любой болезни. На базарах на всякий случай присутствовали не только цирюльники, но и врачи; кроме того, судьи и служители закона призваны были следить за правильностью мер продавцов. Можно было купить масло для приготовления пищи, сосновую смолу для факелов, изготовленную из коры бумагу под названием амаль, табак, медовую пасту и сласти вроде нуги, сиропов из пшеницы и даже из деревьев и других растений, пульке, алкогольный напиток, использовавшийся как в религиозных ритуалах, так и для увеселения, и вина различных сортов. Все покупки делались на основе прямого обмена, так как эквивалентом денег служили какао-бобы и гусиные перья, использовавшиеся как «кошельки» для золотого песка. Были на рынке и таверны, где подавали мясо и рыбу, запеченными, зажаренными в масле или в качестве начинки пирога, а также омлеты из яиц множества разных птиц.

В те первые шесть дней, когда свободные от службы солдаты могли свободно разглядывать местные достопримечательности, Кортес и его капитаны обменялись официальными визитами с Моктесумой и его приближенными. Разумно предположить, что в результате этих визитов страхи, заставлявшие Моктесуму так долго избегать встречи с Кортесом, более чем подтвердились; он начал понимать в полную меру представляемое испанским капитаном могущество и требования к нему и его народу, которых следовало ожидать от испанцев. Кортес также оказался в трудном положении. Привыкнув всегда держать ситуацию под контролем, он остро чувствовал опасность бездействия. Он достиг цели. Он в Мехико, его армия практически не пострадала. С ними обращаются как с победителями. Но все это можно было назвать победой без прочной основы. Их терпели в городе, развлекали как почетных гостей, и все же они по-прежнему, как и во время марша, зависели от доброй воли индейцев, зависели даже в своем пропитании. Тлашкаланских союзников испанцев также обеспечивали всем необходимым, а лошадей кормили вечнозеленой травой алькасерой, мукой и зерном и укладывали на подстилки из роз и других цветов, как будто они тоже были богами.

Всю неделю Моктесума вел себя безукоризненно, как хозяин, принимающий гостей. Он завалил Кортеса подарками, обращался с ним как с братом и почти равным ему по рангу человеком. Тем не менее он являлся абсолютным правителем, и Кортес очень хорошо знал, что любое изменение настроения, давление советников, собственные его страхи или единственный пустяковый инцидент – любая мелочь может привести к тому, что потенциальная ловушка захлопнется. Испанцы находились полностью во власти Моктесумы, и для Кортеса, который и сам был по натуре автократом, такое положение вскоре стало невыносимым.

План Кортеса построить четыре бригантины, с помощью которых он мог бы доминировать над озером и защищать свои фланги в случае вынужденного отхода с боем по одной из дамб, был достаточно разумен и до некоторой степени отвечал на опасения, высказываемые его капитанами. Но Кортес не думал об эвакуации; кроме того, строительство кораблей потребовало бы времени. Именно в тот момент, когда он обдумывал план действий, его внимание было привлечено стеной в одной из комнат дворца Ашайакатля.

Испанцы искали наилучшее место для сооружения церкви с постоянным алтарем. На всем протяжении пути от побережья они неустанно пропагандировали христианскую веру. В небольших городах и селениях им даже удавалось обратить индейцев в христианство и уничтожить их идолов. Но в больших городах, таких, как Тлашкала и Чолула, максимум, что они были в состоянии сделать, – это воздвигнуть кресты. С момента прихода в Мехико Кортес неоднократно раскидывал перед Моктесумой тенета своей веры, но безрезультатно. Гомара утверждает, что мешики поклонялись более чем двум тысячам богов. Это преувеличение, тем не менее боги мешиков были очень многочисленны, и включение в их число еще одного казалось испанцам делом нестоящим. Для Моктесумы, однако, даже установка одного простого креста в пределах большого храма являлась святотатством и должна была навлечь на его народ гнев богов. С более практической точки зрения он, вероятно, начинал понимать, что Бог испанцев призван разрушить ритуально-социальную структуру общества, основу силы его народа. Он все же дал согласие на устройства испанцами церкви на месте их жительства и распорядился обеспечить их каменщиками и необходимыми материалами. В одной из комнат, которую испанцы рассматривали как возможное место для церкви, на одной из стен под слоем штукатурки и побелки просматривалась заложенная кирпичом дверь. Кортес велел одному из своих плотников взломать ее, можно предположить, больше из любопытства и скуки бездействия, нежели в надежде найти сокровища Ашайакатля, слух о которых уже дошел до испанцев.

То, что они увидели, превосходило мечты самого алчного из них. Открывшийся проем вел в несколько комнат, набитых ценностями, собранными отцом Моктесумы за двенадцать лет его правления, – идолы, изделия из перьев, украшения, драгоценные камни, серебро и огромное количество золота. Кортес разрешил своим людям зайти и посмотреть на эти сокровища. Берналь Диас пишет: «Зрелище всего этого богатства ошеломило нас. Будучи в то время юношей и никогда прежде не видя подобных богатств, я был убежден, что нигде в мире больше не может существовать такого хранилища». В этом он ошибся: в Перу охотников за золотом ожидали еще большие его запасы.

Кортес очень хорошо знал, что ничто так не вселяет храбрость в сердце испанского солдата, как перспектива богатой добычи. Он позволил им насладиться видом сокровищ, а затем велел снова заложить кирпичом и замазать штукатуркой дверной проем. На следующее утро тайно прибыли двое тлашкаланцев с тревожными новостями с побережья. Куальпопока, поставленный Моктесумой губернатор провинции Наутла, убил двоих испанцев, присланных к нему в качестве эмиссаров с требованием принять союзнические обязательства по отношению к императору. Провинция Наутла располагалась в районе реки Пануко, на который предъявлял притязания Франсиско де Гарай, губернатор Ямайки. Коннетабль Вера-Круса Хуан де Эскаланте немедленно отправился в карательную экспедицию с пятью десятками испанских солдат и десятью тысячами семпоальских ополченцев. В последовавшем сражении и Эскаланте, и его лошадь были убиты, и кроме того, еще шестеро испанских солдат. И теперь все индейцы прибрежных районов, и тотонаки, и мешики, вышли из-под контроля.

Реакция Кортеса на эти новости была немедленной и однозначной. Взяв с собой пятерых из своих капитанов, включая Хуана Веласкеса де Леона, и обоих переводчиков – донью Марину и Агилара, всего около тридцати наиболее доверенных спутников, он сразу же отправился к Моктесуме. Нет никаких сомнений в том, что он и до этого обдумывал идею захватить персону короля и держать его в качестве заложника как гарантию покорности его вождей и воинов. Беспорядки на побережье и донесение о том, что Куальпопока действовал по прямому приказанию Моктесумы, предоставили ему нужный для этого предлог. Гомара пишет, что они вошли в покои Моктесумы, спрятав оружие. Диас утверждает, что не было никакой попытки скрыть оружие, поскольку испанцы и так всегда ходили вооруженными и только снимали шлемы в присутствии Моктесумы; он пишет также, что они предупредили короля о своем приходе, так что тот, будучи осведомлен о событиях на побережье, уже ожидал неприятного разговора.