Финн моргнул, и видение пропало. Остальные, кажется, ничего не заметили, только Аттия так и впилась в него глазами.

— Сапфик ведет нас по дороге, которой прошел сам, — вещал Гильдас. — Он словно протягивает для нас нить через лабиринт.

— Так что ж, он сам себя и нарисовал? — с издевкой проговорил Кейро.

Гильдас нахмурился.

— Разумеется, нет. Наверняка это святилище создано каким-то Книжником, следовавшим за ним. Такие знаки будут попадаться нам и дальше.

— Жду не дождусь. — Кейро повернулся к ним спиной и подтянул колени к подбородку.

Гильдас сердито взглянул на него, потом обернулся к Финну.

— Вынь пока Ключ, — сказал он. — Его нужно поберечь. Дорога может оказаться длиннее, чем мы думаем.

Необозримый лес живо встал перед глазами Финна. Уж не вечно ли им придется скитаться здесь? Протянув руку, юноша осторожно вытащил Ключ из шестиугольного отверстия. Тот вышел с легким щелчком, и пещера погрузилась в полумрак — свет огней Узилища застилал несшийся со свистом поток металлических листьев.

Застыв в неудобной позе, боясь пошевелиться, Финн ждал. Гильдас вскоре захрапел, но с другими дело обстояло сложнее. Кейро лежал лицом к стене, а Аттия всегда держалась тихо как мышка, — видимо, жизнь в неволе научила ее молчать и вообще как можно меньше привлекать к себе внимание. В лесу по-прежнему завывала буря, трещали сучья, порывы яростного ветра налетали откуда-то издалека и с силой обрушивались на деревья, сотрясая даже мощный ствол огромного дуба.

«Инкарцерон гневается на то, что мы открыли запретную дверь и перешли черту, которую не должны были переходить, — подумал Финн. — Быть может, здесь и закончится, едва начавшись, наш путь».

Наконец он не утерпел. С невероятными предосторожностями, стараясь не шуршать палой листвой, он вытащил Ключ из кармана. Кристалл был просто ледяным на ощупь, на заиндевевших гранях оставались следы пальцев. Финн обтер его ладонью, и в прозрачной глубине проглянуло изображение орла.

— Клаудия, — крепко держа Ключ в руках, выдохнул он.

Кристалл оставался все таким же холодным. Ни звука, ни проблеска света внутри, ничего.

Говорить громче было рискованно, но тут Гильдас забормотал что-то во сне. Финн, воспользовавшись шумом, свернулся клубком и приблизил Ключ к самому лицу.

— Ты меня слышишь? — прошептал он. — Где же ты? Ответь мне. Пожалуйста.

Ответом был лишь вой бури, проникавший в каждую клеточку тела. Финн закрыл глаза, чувствуя беспредельное отчаяние. Ему все примерещилось — нет и не было никакой девушки. Значит, он и впрямь появился на свет из Недр Инкарцерона.

И вдруг, словно вызванный этим его страхом, из кристалла послышался чей-то мягкий голос:

— Рассмеялся? Так он сказал?

Глаза Финна немедленно распахнулись. Голос принадлежал мужчине.

— Да, учитель, именно так. Но почему старик так отреагировал, увидев Джайлза мертвым?

— Клаудия! — прошептал Финн, не в силах совладать с собой.

В тот же миг Гильдас повернулся в его сторону, а Кейро поднялся на одеяле. Чертыхнувшись, Финн сунул кристалл под плащ и быстро перекатился на другой бок. Его встретил пристальный взгляд Аттии. Она все видела.

Кейро выхватил кинжал. Его голубые глаза настороженно шныряли вокруг.

— Слыхали? Снаружи кто-то есть!

— Нет. — Финн сглотнул. — Это я разговаривал.

— Во сне, что ли?

— Он говорил со мной, — негромко произнесла Аттия.

Секунду Кейро смотрел на них обоих, потом опустился на свою подстилку, но похоже, объяснение его не удовлетворило.

— Серьезно? — проговорил он вполголоса. — Тогда кто такая Клаудия?

Пустив лошадей легким галопом, они скакали по дорожке, прикрытой сводом темно-зеленой дубовой листвы.

— И ты считаешь, Эвиан говорит правду?

— В этом — да. — Клаудия взглянула вперед, на возвышавшуюся у подножия холма мельницу. — Судя по реакции старика, что-то было не так. Ведь он наверняка любил Джайлза.

— Горе иногда влияет на людей странным образом, Клаудия, — заметил Джаред и обеспокоенно спросил: — А ты говорила Эвиану, что собираешься разыскать этого Бартлетта?

— Нет. Он…

— А кому-нибудь другому говорила? Элис, например?

Клаудия фыркнула.

— Элис только скажи — через минуту вся прислуга будет знать. — Это напомнило ей кое о чем; она придержала утомленную лошадь. — Отец рассчитал фехтмейстера. Вернее, хотел рассчитать. С вами он больше не заговаривал об этом?

— Нет. Пока нет.

Молча они подъехали к невысокой изгороди поперек дороги. Наклонившись в седле, Джаред отодвинул щеколду и натянул поводья. Заставив лошадь отступить назад, широко распахнул ворота. Дальше дорога была изрыта колеями, по ее сторонам тянулись заросли шиповника, крапивы и кипрея, среди которых там и тут белели зонтики дикой моркови.

Джаред сунул в рот обожженный крапивой палец:

— Кажется, приехали.

Низенький домишко был наполовину скрыт росшим рядом каштаном. Подъехав ближе, Клаудия нахмурилась: жилище бедняка полностью соответствовало Эпохе — в соломенной крыше зияют дыры, стены отсырели от влаги, небольшой садик наполнен уродливо искривленными деревцами.

— Да это настоящая лачуга.

Джаред грустно улыбнулся.

— Боюсь, ты права. Протокол гарантирует жизненные удобства лишь высшему классу.

Они привязали лошадей, которые тут же принялись щипать высокую сочную траву на обочине, и подошли к настежь распахнутым, державшимся на честном слове воротам. Кто-то рванул их, сорвав с петель, причем недавно — примятая трава была еще мокрой от росы.

Джаред остановился.

— Дверь тоже открыта, — сказал он.

Клаудия шагнула было вперед.

— Подожди. — Джаред достал небольшой сканер и некоторое время прислушивался к его жужжанию. — Пусто. Внутри никого нет.

— Значит, войдем туда и дождемся хозяина. Другого случая у нас не будет.

Клаудия решительно направилась к дому по разбитой тропинке. Джаред поспешил за ней.

Дверь скрипнула, и Клаудии показалось, что в доме что-то зашуршало.

— Есть здесь кто? — негромко позвала девушка.

Тишина.

Она заглянула внутрь. В комнате было темно и пахло дымом. Свет пробивался лишь через низкое оконце с распахнутыми ставнями. Огонь в очаге погас; подойдя ближе, Клаудия увидела висящий на цепях закопченный котелок и вертел. Из огромного дымохода, кружась, слетали вниз частички пепла.

Рядом с очагом стояли две маленькие скамеечки, у окна — стол с единственным стулом и посудный шкаф с помятыми оловянными тарелками и глиняным кувшином. Клаудия взяла его в руки — внутри оказалось молоко.