Картинка на мониторе начала меняться, и тогда все поняли, что белый цвет – это не компьютерная заставка, а безупречной белизны стена какого-то помещения. Через пару секунд стало понятно, какого именно. Это была больничная палата. В поле зрения опускающейся вниз камеры теперь попала медицинская койка. На ней лежал человек с закрытыми глазами. При таком ракурсе трудно было рассмотреть его лицо, но вот камеру приподняли и развернули, а потом приблизили изображение…

– Так это же… – вскрикнула Гюльчатай. – Это – Алексеев! Владимир Семенович! Как…

«Механический» голос произнес:

– Надеюсь, вы не сомневаетесь, что это полковник запаса Алексеев, которого вы, безусловно, считали погибшим. – Чья-то рука появилась в кадре и тронула больного за плечо. Отставник медленно открыл глаза. – Он жив. Посмотрите на дату выпуска газеты. – Опять в кадре появилась рука с титульной страницей «Комсомольской правды», под заголовком стояло позавчерашнее число. – Полковник получил очень серьезное ранение во время инцидента на Ладожском вокзале, но выжил. Мы оказали ему необходимую медицинскую помощь, сделали операцию, и сейчас жизнь его вне опасности. Хотя состояние и продолжает оставаться тяжелым, но перешло в разряд стабильного. При соответствующем уходе в период реабилитации врачи гарантируют выздоровление…

– Господи! – чуть слышно прошептала девушка.

Остальные лишь с каменными лицами смотрели на экран и напряженно вслушивались в звук закадрового голоса.

– …Это и есть мое действенное средство. Если вы хотите увидеть полковника живым и здоровым, то, начиная с этого момента, полностью прекращаете любые расследования и поиски. – Голос хоть и был синтезированным, но тут сорвался почти на крик. – Забейтесь в свои норы, где сидели до этого, и не высовывайтесь, ясно?! Потому что мне ничего не стоит воплотить в жизнь уже существующее официальное уведомление о смерти полковника запаса Алексеева Владимира Семеновича. – В голосе зазвучала издевка. – Отечественная медицина ведь так непредсказуема… – Наступила секундная пауза, а потом человек размеренно заговорил: – Процесс выздоровления, по прогнозам врачей, может занять две-три недели. После этого времени я сам свяжусь с вами – разумеется, если мои обязательные условия будут непоколебимо выполняться – и укажу, когда и где вы сможете «получить» драгоценного для вас человека.

Показалось, что ультиматум закончен. Однако после незначительных шорохов и попискиваний вновь послышалась речь:

– Не пытайтесь привлечь к делу каких-то своих знакомых. Этим вы возложите на них ответственность за смерть старого ветерана. И еще, лично для вас, Талеев: не пытайтесь задействовать свои старые кремлевские связи. Со смертью Алексахина их больше не существует.

Через несколько секунд экран погас. Теперь это был конец видеоролика. Слов не было даже у Вадима. В помещении наступила гнетущая тишина. В лице Гюльчатай не осталось ни кровинки, мужчины напряженно молчали, стиснув зубы, и только снайпер по-прежнему смотрел на мир холодными и спокойными очень светлыми глазами…

– Я понимаю, вы все ждете от меня какого-то определенного решения. – Талеев задумался. – Но у меня его нет!

– А я рад.

Четыре головы резко повернулись к говорившему.

– Я рад, – повторил Виталий, – что полковник жив.

С таким прямым заявлением трудно было не согласиться. И тут все заговорили одновременно, совершенно не заботясь, что их кто-то выслушает. Говорили о человеческой подлости, пытались догадаться, чей голос записан на видеоролике…

– Командир, – негромко произнес Снайп, – позвольте мне еще раз посмотреть запись.

Если Гера и удивился, то не подал никакого вида, а лишь молча протянул ноутбук Виталию, который отошел чуть в сторону и, практически отключив звук, сосредоточенно уставился на экран. Через какое-то время он вернулся ко всем остальным и теперь обратился к Гюльчатай:

– Галина, как я понял из твоего рассказа о событиях на вокзале, ты не видела, как был ранен Алексеев?

Девушка кивнула.

– Но произойти это могло лишь в тот момент, когда поезд уже миновал «стрелку»?

Галя задумалась, припоминая.

– Пожалуй, да. Точно! Буквально за секунду до этого я видела его целым и невредимым.

– К этому моменту любые строения или укрытия по сторонам путей уже оставались позади, так?

– Ну да. Только я не понимаю, к чему ты ведешь.

– В полковника, безусловно, стрелял снайпер – тот же, что убил машиниста и находился в укрытии где-то сзади. Значит, с большой степенью вероятности можно утверждать, что выстрел был не прицельным, а так, наобум, вдогонку…

К их диалогу стал прислушиваться Талеев.

– …то есть в спину. А спина – это почки…

– Это-то здесь при чем?

– Похоже, командир, что я могу указать место, где сейчас содержат Алексеева.

Даже если бы Виталий вытащил из брючного кармана живого крокодила, удивление на лицах всех присутствующих было бы, наверно, меньшим.

– Это ответственное заявление. Чтобы его подтвердить, тебе не хватит одного лишь снайперского опыта…

– Здесь другое, командир. Это мой личный медицинский опыт. Дело в том, что не так давно, в бытность сотрудником ФСБ, – Снайп коротко взглянул на Вадима и встретился с его пристальным взглядом, – во время одной операции я получил серьезное ранение: нож глубоко вошел в правую почку…

– Такое ранение – это большая редкость для снайпера, – хмыкнул Аракчеев. – Нож-то хоть стоящий был?

– Да. Тяжелый, метательный. Брошен очень умелой рукой, и потому нанес большие разрушения. Впрочем, – Виталий отвернулся от Циркача, – главное здесь в другом. Первое время меня постоянно держали на аппарате «искусственная почка», потом перевели на регулярный гемодиализ. А теперь посмотрите внимательно…

Снайп быстро отыскал на видеоролике момент, когда записывающая камера начала опускаться вниз:

– Вот! В правом углу заметен штатив и фрагмент емкости. А теперь мелькнули соединительные трубки, – он остановил воспроизведение и перешел на покадровый показ. – Видите: кусок дисплея виднеется…

– Так это обычный экран, куда выводятся характеристики пульса, давления, сердечного ритма, – возразила Галина.

– Нет. Я успел заметить на нем другие цифры. Это характеристики крови. На специальном оборудовании их можно разглядеть более четко и подробно…

– Так! Не зацикливайтесь на своем медицинском споре. – Талеев отвернулся от монитора и обратился к Виту: – И о чем это все тебе говорит?

– Секундочку, командир. Я еще только один маленький вопрос Гале задам, ладно? У твоего приемного отца были проблемы с почками?

Девушка задумалась:

– Мы не слишком часто общались… И не были близки последнее время. Хотя… – она что-то припомнила, – да! Он лежал в окружном госпитале, в отделении урологии. Лет пять тому назад…