– Ба-ба-а, – прошептал Отец, и мальчишка со всех ног пустился бежать к деревне.

Подобрав ведро с ягодами, Отец углубился в лес, вновь отыскал дорогу, однако волчица успела уйти. Тогда он зашагал вперед – на запад, к дикому люду, к Паупау, к маленькой женщине, умеющей отворять дверь в его душу.

Едва переставляя ноги, Абита с пустым ведром вновь шла наверх, к колодцу. Раньше она таскала воду на поле по два ведра, но сейчас на такое уже не хватало сил. В тени хлева она замедлила шаг, радуясь возможности хоть на минутку укрыться от палящего июльского солнца. Прежде она по сто раз на дню поднимала взгляд к небу в поисках хоть каких-то примет близящегося дождя, но бросила это дело уже не одну неделю назад.

Утерев пот со лба, она двинулась дальше, споткнулась о тележную колею, и тут услышала знакомый, вроде бы детский смех, точно такой же, как в тот день, когда к ней прикоснулся дьявол. За время, минувшее со дня памятного столкновения, она не раз слышала эти голоса, поначалу негромкие, однако чем меньше у нее оставалось сил, чем сильнее путались мысли, тем явственнее становилось хихиканье – особенно возле лесной опушки. Опоссум, ворон и рыба… Абита то и дело искала их взглядом, знала, что они здесь, ждут, но чего? Одно время она жутко боялась этой троицы, но по мере того, как засуха губила посевы, как разум сменялся безумием, как приближался октябрь, а с ним и тот день, когда на ферму явится Уоллес с шерифом, чтоб увести ее в рабство, жуткие твари и их насмешки сделались всего-навсего малой толикой обыденных мытарств.

Подобрав оброненное ведро, Абита поднялась на ноги и продолжила путь к колодцу, так как занималась этим весь день, каждый день, а больше ничего сделать не могла – только таскать в поле воду, по ведерку за раз, с рассвета и до заката, поливать рядок за рядком в надежде уберечь посевы от гибели.

Дойдя до колодца, в стотысячный раз пожалев, что он не вырыт поближе к полю, она привязала ведерко к веревке и принялась вертеть ворот, пока снизу не донеслось эхо негромкого плеска. Тут Абита подождала, пока ведро не утонет, а затем начала медленно крутить ворот в обратную сторону, поднимая наполнившееся водой ведро наверх. На каждый поворот рукояти ворот отзывался мерным, пронзительным «скрип, скрип, скрип»…

Обычно ей удавалось поднять ведро в один прием, но сейчас, хочешь не хочешь, приходилось останавливаться, отдыхать после каждых восьми-девяти оборотов. Вот и сейчас Абита сделала паузу, перевела дух и в первый раз всерьез испугалась: что если вытащить ведро не удастся вообще – попросту сил не хватит? Несушек в хозяйстве осталось всего две, и потому весь ее завтрак состоял из одного яйца, и то поутру, на рассвете, а время с тех пор перевалило далеко за полдень. Пальцы ее онемели, голова кружилась, однако ведро поднялось почти до самого верха.

– Не сдавайся, Аби, – прошептала она, шумно перевела дух и навалилась на рукоять ворота всей тяжестью тела.

Поблизости вновь захихикали, засмеялись. Казалось, смех доносится со дна колодца. Веревка рывком натянулась, громко треснула, и ворот вдруг прекратил противиться, подался, закружился свободно, так что Абита, не устояв на ногах, рухнула наземь. Падая вниз, ведро дробно загрохотало о стенки колодца, перестук его завершился всплеском, а в следующий миг наступившую тишину снова нарушило все то же зловещее хихиканье.

– О нет! – вскрикнула Абита.

С трудом поднявшись, она ухватилась за ручку, повернула ворот, но, к величайшему своему ужасу, не почувствовала никакой тяжести, ни малейшего сопротивления. Тогда Абита взглянула на ворот и ахнула: веревка, сорвавшись с вала, вся целиком упала в колодец вместе с ведром.

Абита склонилась над краем колодца, взглянула в его глубину, но ни ведра, ни веревки в темноте разглядеть не смогла. Запасная веревка в хозяйстве имелась только одна – потрепанная, излохмаченная и вдобавок слишком короткая, а купить новую было не на что. Чтоб оценить всю серьезность случившегося, хватило одного взгляда, брошенного на поле, на иссохшие всходы.

«Воды больше нет. Нет и не будет».

Растрескавшиеся губы задрожали.

– О Боже… за что ж Ты меня так мучаешь?

Опустив руки, Абита оглядела несколько рядов кукурузы, из последних сил цепляющихся за жизнь. От страшной жары голова шла кругом.

«Зачем я до сих пор надрываюсь? Я ведь уже проиграла. Просто слишком глупа да упряма, чтобы признать поражение».

Навалившись на край колодца животом, Абита свесилась вниз, вновь устремила взгляд в сырую, промозглую тьму.

«Как хорошо, наверное, там, в холодной, чистой воде», – подумалось ей.

Свесившись еще ниже, Абита с наслаждением вдохнула пахнущий сыростью воздух. От крови, прихлынувшей к голове, помутилось в глазах.

«Давай же. Чуть дальше, и все будет кончено. А если сразу насмерть не расшибусь, что тогда? – Абита оскалила зубы в ожесточенной улыбке. – Тогда умру в холоде и сырости. Мало-помалу окоченею, и…»

Да, это казалось куда привлекательнее смерти от жажды и голода или от напрасных трудов на износ.

«А труп мой сгниет и испортит Уоллесу колодец, – с негромким, почти неотличимым от хрипа вымученным смешком подумала она. – Придется ему другой копать, да подальше отсюда».

С этой мыслью Абита перегнулась через край колодца еще чуть дальше, повисла только на бедрах и кончиках пальцев.

– Давай, – прошептала она. – Давай. Давай. Давай.

И тут ее шепот подхватил еще чей-то голос. Далеко внизу, среди мрака и сырости, показалась рыба – та самая рыба, из хлева, с детским лицом вместо морды. Не сводя с Абиты крохотных темных глазок, рыба неторопливо устремилась наверх.

– Давай. Давай, – напевала она.

Цеплявшиеся за край колодца пальцы дрогнули, ослабли, и Абита заскользила вниз.

– Нет! – вскрикнула она, хватаясь за столбик ворота.

Тут пальцы снова чудом не подвели, но со второй попытки Абита вцепилась в столбик что было сил, оперлась о него, оттолкнулась как следует, рухнула наземь и, откатившись чуть в сторону, припала щекой к земле. Дышала она тяжело, часто, и каждый выдох поднимал в воздух облачко пыли. Казалось, она вот-вот лишится чувств, но вдруг от хлева двинулся в ее сторону некто темный, изрядного роста. Собрав в кулак всю волю, Абита кое-как сумела остаться в сознании. Жуткая тварь приблизилась, остановилась, нависла над ней. В глазах рябило, однако длинные витые рога, венчавшие голову незваного гостя, Абита, смогла разглядеть без труда.

– Не мучай меня хоть ты, Косиног, – пролепетала она, и тут весь мир вокруг погрузился во тьму.