— Подождите у весовой, — зачем-то оглянувшись, негромко произнес парень. — Попробую поговорить со шкипером одного суденышка.

— Вот бы славно! — улыбнулся Владос. — Ну, хорошо — ждем.

— Что такого сказал это парень? — усевшись на каменные ступеньки весовой, озабоченно поинтересовался Лешка.

— Обещал свести нас со шкипером идущего в Константинополь судна.

— А, — юноша усмехнулся. — То-то я и гляжу — ты смотрел на него, как на родного.

— Да ладно тебе, — отмахнулся грек. — Имей в виду, денег у нас не хватит, шкипера придется упрашивать. Надо сразу решить, что полезного мы можем делать на корабле?

— Веслами ворочать, — Лешка хохотнул. — А больше вряд ли чего. Я лично морского дела не знаю.

— Я мог бы быть помощником шкипера по пассажирам и грузу, — вполголоса прикидывал Владос. — Но, это — вряд ли, наверняка на судне уже есть помощник. Прикинуться паломниками? С них ведь много не берут… Да, может, и хватит.

Лешка тоже попытался внести свою лепту:

— Наверное, я смог бы чинить судовой дизель! Ой… здесь же нет еще никаких дизелей, даже пароходов — и тех нет… И не скоро будут!

— Эй, парни! — не добежав до весовой, позвал их новый знакомец. Даже представился — звали его Галинда.

Владос с Лешкой тоже назвали себя, сказали, что паломники, возвращались, мол, посуху, из Святой Земли с поклонения гробу Господню.

— Не знаю, возьмет ли вас шкипер, — Галинда с сомнением покачал головой.

Порывы ветра приносили с моря соленые брызги, в дополнение к мелкой дождевой взвеси, потрескивающей в смолистом пламени факелов, чьи желтые трепещущие отблески маленькими полуночными солнышками отражались в черной воде залива.

— А почему бы ему нас не взять? — гнул свою линию грек. — Мы же не какие-нибудь шаромыжники!

— Вот, если б за вас кто поручился… Есть у вас здесь родичи или друзья?

— Нет, нет, нету! — парни отозвались хорошо слаженным хором.

Еще не хватало снова встречаться с Ичибеем и его людьми! Вряд ли беглецы бы остались в живых после подобной встречи.

— Значит, нету… — Галинда качнул головой. — Точно нету?

— Клянемся святым Михаилом! — торжественно заверил Владос.

— А не болеете ли вы какими-нибудь болезнями? — новый знакомец все сомневался. — И достаточно ли вы выносливы и сильны, чтобы в случае чего исполнять тяжелую морскую работу?

— Вот в этом можешь не сомневаться! — грек горделиво выпятил грудь. — Ни один шкипер не пожалеет о том, что нас взял, клянусь Николаем Угодником!

— Хорошо, — улыбнулся Галинда. — Постараюсь уговорить шкипера — больно уж вы мне понравились. Ждите!

Повернувшись, он исчез в темноте, но вскоре вернулся, сообщив радостную весть:

— Шкипер Гарнаби Лекамбр берет вас, парни!

— Лекамбр? — переспросил Владос. — Он что, франк, латинянин?

— Наполовину. И вот что, — Галинда положил руки на плечи обоим приятелям и, в который раз оглянувшись по сторонам, понизил голос: — Шкипер не хочет, чтобы вас записывали в книгу пассажиров… ну, чтобы не платить лишнего, сами понимаете…

— Да уж ясно!

— Поэтому, чтобы не привлекать внимание портовых чиновников, сядете на корабль Лекамбра на мысе.

— На мысе? — удивился грек. — Что, судно сможет туда причалить?

— Нет, конечно же, — Галинда негромко расхохотался и пояснил, что именно там новоявленных пассажиров будет ждать лодка некоего Липоса Ионидиса, местного грека.

— Ага, Ионидис, значит. А как мы его узнаем?

— Узнаете. У него такая окладистая черная борода с проседью. Да там, на мысу, не одни вы будете.

— Что, еще пассажиры?

— Они самые. Вам еще повезло — успели. Еще бы попозже — и уже бы не влезли. Желающих хватает — шкипер Гарнаби Лекамбр дорого не берет.

— А все же сколько? — Лешка уже и сам понемногу овладевал греческим, естественно, благодаря Владосу.

— Гм… Сколько? — Галинда замялся, и это отчего-то произвело на юношу не самое благоприятное впечатление. — А сколько у вас есть?

— Двенадцать ордынских дирхемов и еще немного меди, — ответил грек.

— Двенадцать дирхемов, — повторил Галинда и улыбнулся. — Думаю, вполне хватит. Шкипер Лекамбр не гонится за большой прибылью, просто помогает людям по мере своих скромных сил. Так что, как рассветет, идите к мысу со спокойной душой! А до утра можете посидеть в какой-нибудь портовой таверне, их тут много. Рекомендую «Красного петуха» — наедитесь до отвала всего на дирхем. Только прошу, — парень сдвинул брови. — Не болтайте. Это в ваших же интересах.

— Да мы понимаем, не дети.

— Ну, вот и славно, — Галинда потер руки. — Вот и сладились. Значит, не забудьте — лодка Липоса Ионидиса.

— А успеем? — озаботился Лешка.

— Успеете. Судно Гарнаби Лекамбра выйдет в море к полудню.

На прощанье кивнув, Галинда потопал к причалу, на этот раз, чтоб уже больше не возвратиться. Проводив его взглядом, приятели поплотнее закутались в плащи и, вразнобой насвистывая что-то веселое, быстрым шагом направились к манящим огням, видневшимся прямо напротив гавани. Навстречу им попался шатающийся полуголый матросик, такое впечатление, только что пропивший последнюю рубаху.

— Эй, приятель, — обратился к нему грек. — Таверна «Красный петух» — там? — он показал рукой на огни.

— Там, там, — икнув, отозвался пьяница. — Где же ей еще быть?

И затянул какую-то лихую песню.

Таверна «Красный петух», где друзья оказались немного погодя, оказалась весьма небольшой, можно даже сказать — маленькой — три небольших столика и прилавок, за которым маячил угрюмого вида хозяин, по мнению Лешки, больше похожий на пирата, нежели на хозяина питейного заведения.

— Ну, ты сам посмотри, Владос! Бородища рыжая, брови кустами, левого глаза нет — ну, сущий разбойник!

— Все владельцы таверн — сущие разбойники, — подмигнув, весело расхохотался грек. — Тут ты верно подметил, дружище!

Друзья выбрали столик у дальней стены. Ведущая в заведение дверь была распахнута настежь, даже создавалось стойкое впечатление, что она вообще никогда не закрывалась — и порывы ветра приносили в нутро таверны промозглую дождевую хмарь, раздувая угли в небольшой жаровне и сбивая зеленоватое пламя светильников. Тот стол, что у самого прилавка, был занят пятеркой заметно подгулявших ребят, один из которых спал прямо на столе, подложив под голову руки. Остальные вели себя на удивление тихо — не галдели, не скандалили — лишь молча опрокидывали в себя кружку за кружкой. И как только в них влезало?

— Обопьются! — с осуждением покачал головой сидевший у двери юноша лет шестнадцати, одетый в длинную, почти до самых щиколоток, хламиду и черный шелковый плащ. Похоже, он путешествовал со слугой — пожилым бедновато одетым дядькой с длинной седой бородою — и сейчас, как видно, коротал время в ожидании нужного корабля.