— Могу предложить свое экспертное мнение, — говорю я физику. — Подвергалась она сексуальному насилию или нет — неизвестно. Никаких сведений на этот счет у меня нет. Сама она тоже молчит. И все же мне кажется, что-то такое было. Насильственное вторжение. Вот. А теперь твоя очередь делиться догадками.

— Нет уж! Ну ладно. По-моему, эти рисунки не символичны. Уж слишком правдоподобно они выглядят. Вот, например, — очень похоже на шахту.

— А эти? — спрашиваю я и нахожу ту страницу, где изображен еще один повторяющийся мотив: расплывчатые пятиугольники, склеенные в единый блок. — Соты? Многоэтажная парковка? Стилизованные гробы?

— Покажу-ка я их своей бывшей, — вздыхает Фрейзер. — Но чует мое сердце, ее ответ будет кратким: «Йессу».

— То есть?

— В переводе с греческого — «чушь собачья», — объясняет он с несчастным видом. — Мелина решит, что после смерти матери я стал малость того.

Следующие два часа мы посвящаем кропотливому труду: методично, не отвлекаясь на разговоры, изучаем одну фееричную страницу за другой, нумеруем уже просмотренные, а некоторые Фрейзер Мелвиль еще и копирует или снимает цифровой камерой и потом перекачивает фотографии в компьютер.

— Все, — говорит он наконец и кладет последнюю, незаконченную тетрадь на стол.

Беру ее в руки, пролистываю. Рисунки сделаны разноцветными чернилами, но весь текст нацарапан черной ручкой. Увидев последнюю исписанную страницу, спрашиваю:

— А это ты скопировал? — Физик пробегает лист усталым взглядом. — Похоже на список.

— Ну-ка, — говорит он, придвигая свой стул.

Даты, географические названия, события. Некоторые записаны черными чернилами, но есть и зеленые, красные, синие строчки. Цветовой код? Первая запись гласит: «Одиннадцатое февраля, вулканическая активность, Этна».

— Этна действительно проснулась где-то в тех числах, — говорит физик. — А в мае было извержение. Точную дату не помню, но это легко проверить.

— А вдруг она его потом добавила, задним числом? Видишь, чернила разные. Написано явно не за один раз. А что у нас дальше?

«Двадцать четвёртое февраля, циклон, Осака». В мартовских и апрельских записях упоминается смерч на юге Испании, «новый гейзер» в Исландии, грозовые облака над Россией, смертоносный выброс метана из озера в Конго. Зачитываю события, строчка за строчкой, а физик между тем ищет их в Интернете. Выясняется, что события в черно-красной тетрадке не только реальны, но и случились именно в те даты, которые она назвала. Извержение Этны восемнадцатого марта. Землетрясение в Непале и тайфун на Тайване — двадцатого и двадцать девятого апреля соответственно. И недавние катастрофы, те, что еще на слуху: «Двадцать первое мая, обвал в Альпах». Мы оба помним кадры из новостей. В тот день целая деревушка в Швейцарии сползла по склону из-за таяния вечных льдов. От одного воспоминания о тех репортажах у меня внутри все переворачивается.

— Этот пункт и проверять не буду, — бормочет Фрейзер Мелвиль, бросив взгляд на следующую запись: «Двадцать девятое июля, ураган в Южной Атлантике, Рио-де-Жанейро». — И этот тоже. — «Шестнадцатое августа, сейсмическая активность, север Пакистана и Кашмир». — Очень похоже на правду, — говорит он, но все же задает поиск и, увидев результаты, бросает мне утвердительный взгляд.

— Читай до конца.

«Двадцать второе августа, землетрясение, Стамбул. Пятое сентября, проливные дожди, наводнение, Бангладеш. Тринадцатое сентября, циклон, Мумбай. Двадцатое сентября, пожары в результате грозы, Гонконг. Четвертое октября, вулкан, Самоа».

Следующее событие обозначено только датой — двенадцатое октября — и одним-единственным словом: «Скорбь». Ни причин, ни названия местности.

В кабинете повисает долгая пауза.

— Предположим — чисто теоретически, — что она и вправду заранее знала об этих событиях. Не только о Стамбуле и Рио, но и об остальных. Проверить мы ничего не сможем, но допустим.

— Ладно. И что потом?

— А то, что ее предсказания поразительно точны, — и, заметь, ни одного прокола. Случайные догадки, совпадения — все эти версии уже не годятся.

— И что же нам остается?

— Искать научное обоснование. — Набрав полную грудь воздуха, выдыхает: — Есть у меня одна мысль. Шаткая, но все же гипотеза. За неимением других…

— Продолжай, — подгоняю я. Список Бетани встревожил меня куда больше, чем я готова признать.

— Природные катаклизмы — они ведь не с бухты-барахты случаются. Извержение вулкана, ураган, землетрясение, появление нового гейзера — все эти события есть не что иное, как кульминация подспудных процессов, которые длятся не один день, а иногда и не один год. С точки зрения временных масштабов между метеорологией и геологией существует конечно же большая разница. Погодные бедствия зреют неделями, в то время как о вероятности крупного землетрясения в Стамбуле заговорили уже давно. Напряжение вдоль линии разлома копилось не один год. Итак, предположим, Бетани улавливает некие сигналы, такие слабые, что их не фиксирует ни один датчик, — назовем их «флюидами», — указывающие на неуклонное приближение событий, которые зреют уже давно. Допустим, она чувствует, как нарастает давление в атмосфере или в земной коре. А теперь предположим, что она каким-то образом «видит» точное время, которое займет тот или иной процесс прежде, чем он приведет к катаклизму, а равно и место, где этот катаклизм произойдет. Для подростка она неплохо разбирается в географии. Хотя, по-моему, тут дело не в знаниях, а в интуиции. До стамбульского землетрясения считалось, что напряжение на линии разлома смещается к востоку, но, видимо, все это время под городом, в глубинных слоях земной оболочки, шел некий процесс. И Бетани каким-то образом эти изменения почувствовала.

— Вот так, интуитивно?

— Нет, — качает головой физик. — Должна быть какая-то причина. Физическая связь между Бетани и этими… явлениями. Возможно, тут замешан магнетизм или даже звуковые волны.

— Продолжай.

— Существуют направленные потоки магнитной энергии, которые позволяют перелетным стаям ориентироваться в пространстве. Доказано, что животные улавливают гораздо больше, чем мы. — В памяти всплывает сравнение с кошками и собаками, которое привел доктор Эхмет, объясняя пристрастие Бетани Кролл к электрошоку. — Многие виды способны чувствовать подземные толчки на расстоянии в десятки километров. Представим, что электрошок сообщает Бетани необычайную чувствительность к флуктуациям энергии. Или только способность чувствовать тот момент, когда естественный ход процесса нарушается настолько, чтобы вызвать стихийное бедствие.

— Притянуто за уши, ты прав. Хотя, пожалуй, лучше уж твоя теория, чем какая-нибудь чушь о новой породе экстрасенсов. Вопрос в том, куда она нас заведет? И зачем? И потом, скорбь эта, да и прочие ссылки на Библию — они-то как сюда вписываются?

Фрейзер Мелвиль пожимает плечами. У меня голова идет кругом. По мнению Джой, Леонард Кролл что-то знает. Может, есть смысл послушать его проповедь? Вдруг это прольет свет на природу видений Бетани?