делало появление 150-мм РСЗО делом времени. Причем небольшого. Что, вкупе со стремительно растущей танковой и авиационной угрозой, заставляло перестраивать всю артиллерийскую модель.

Практика боев 2-ой Советско-польской войны показала, что наличие 122-мм легкой мортиры на полковом уровне при наличии 152-мм совершенно излишне. Калибр в 122-мм вообще туго вписывался в рациональную модель буксируемой артиллерии. Даже в таком формате. Тем более, что на каком-то уровне в полк требовалось вводить специализированные противотанковые орудия и легкие зенитки.

И это было справедливо как для чисто буксируемого формата, создаваемого под народную милицию, так и в армейской самоходной версии. Анализ боевой эффективности САУ, вооруженных 122-мм и 152-мм мортирами показывал, что одна «подача» со 152-мм мортиры перекрывала по эффекту 2–3 подачи со 122-мм. Нивелируя тем весьма незначительное преимущество в скорострельности.

Так что калибр в 5 дюймов вымарывали и отсюда.

На фоне же перспектив появления 150-мм РСЗО имело смысл убрать и 152-мм мортиру из штатных полковых средств. Ведь буксируемая пусковая РСЗО была легче, дешевле и действеннее.

САУ же на базе легкого танка имели определенный запас под модернизацию и позволяло «раскормить» 152-мм мортиру до уровня облегченной гаубицы, наподобие германской 15 cm sIG 33, удлинив ствол с 7 до 11 калибров или даже 12 на том же боеприпасе. Улучшая у нее тем самым немного баллистику и дальность.

Оставалось придумать противотанковое орудие.

В принципе немцы уже в 1928 году имели 3.7 cm Pak 36 орудие на более примитивном лафете. И можно было как-то крутиться вокруг нее. Хотя решение это выглядело совсем не таким однозначным, как хотелось бы…

Разведка докладывала о работе французов над танками с противоснарядным бронированием. Что делало ставку на это орудие не самым перспективным и разумным. Из-за чего тот же Триандафилов предлагать делать сразу 75-76-мм противотанковые пушки, а пехоте выдавать 80-мм ручные гранатометы Курчевского. Уже, кстати, полностью сданные. Одна беда — кумулятивных выстрелов для них пока не имелось из-за проблем с серийным производством гексогена. И когда получится решить эту задачу — большой вопрос. Большая же война продолжала маячить в горизонте нескольких лет. Слишком уж ударно за ее подготовку взялись французы и англичане. И остаться без массовых противотанковых средств в такой обстановке выглядело очень плохой идеей.

Да, в теории, можно было бы действительно, сделать ставку на 75-76-мм ПТО, но для буксируемой артиллерии она вылезала за тонну весом, что делало ее избыточно тяжелой на полковом уровне…

Озвучивали варианты и 50-60-мм противотанковых пушек. Но пока ясности в этом вопросе не имелось. Суета на грани истерии. Потому как чисто психологически казалось, что время поджимает, а дел непочатый край.

С зенитками все обстояло полегче, хоть и не сильно. 13-мм пулемет в качестве зенитного средства полкового уровня попросту не тянул. Поэтому требовалось ставить автоматическую пушку малого калибра… а их имелось ровно одна штука — тот самый ранний Эрликон в формате пушки Бэкера. И опыты показывали — его баллистики не хватает. Просто никак. Для вооружения самолетов еще куда ни шло. Там дистанции боя крохотные. А вот чтобы доставать до самолетов с земли выстрел 20х70 совершенно не годился и требовалось срочно что-то изобразить с более-менее приличной баллистикой…

В общем — все получилось как обычно.

Фрунзе, будучи перегруженным делами, попросту упускал какие-то важные детали. И они время от времени всплывали не самыми приятными субстратами. Так как система работала через пень-колоду и у большинства ее участников своих интересов хватало. Хотя, положа руку на сердце — эти бы проблемы оригинальному Союзу образца 1929 года…

[1] Люди книги — в исламской традиции собирательное название мусульман, христиан и иудеев.

[2] Строго говоря, в исламской традиции, неверным (кафиром) является только тот, кто не относится к людям книги. То есть, язычник (представитель иных конфессий) или атеист. В широкой практике неверными нередко называли и христиан, но это изрядная натяжка.

[3] Строго говоря нефтяных мафий в Союзе было две. Первая вышла из старого бизнес Ротшильдов и скрыто контролировалась англичанами, вторая — из нефтяного бизнеса Нобелей.

Глава 3

1929, июль, 20. Солсбери

Тихая английская ночь.

Мужчина неуверенно шагал по улице, наслаждаясь звуками природы. Вот нервно залаяла собака. Чуть погодя в переулке зашипела кошка, столкнувшись у помойки с объедающими ее бомжами. И, видно, попытавшись в кого-то из них вцепиться когтями, вызвала взрывной поток мата. Где-то квакали лягушки, шлюхи ругались с сутенерами, кто-то блевал в полутьме. И над всей этой красотой тихо лилась неразборчивая, но стройная песня, доносящаяся из паба. Того самого, откуда он только что вышел.

Журналист возвращался домой.

Набрался.

С утра ему заплатили за одну довольно проблемную, сложную заказную статью и он гулял. Отмечал. Большие ведь деньги. Хотел было и молоденькую шлюху снять, но, увы, нажрался быстрее, чем вспомнил об этом своем желании. А потом было уже поздно…

— Доброй ночи, — произнес незнакомец, внезапно появившийся перед ним. Слух англичанина уловил какой-то акцент. Но он был слишком пьян, чтобы придать этому значения.

— Иди к черту! — воскликнул он и попробовал, отмахнувшись пройти дальше. Вступать в какие-то дебаты или что-то выяснять ему сейчас хотелось меньше всего. Спать. Скорее спать. Чтобы не завалиться где-то в канаве как свинья.

Но тут его ударили ножом. Большим и широким.

Со спины.

Под ребра, вспарывая ливер.

Он рефлекторно выгнулся назад.

И тут же получил удар ножом спереди сверху. Точнее игольчатым штыком, кустарно переделанный в стилет. Его острие клинка вышло у него из спины, пройдя грудную клетку как лом через свежее говно.

Он хотел было закричать, но обоими ударами ему пробили легкие. Из-за чего у журналиста получилось издать только несколько сиплых хрипов.

Несколько секунд.

И пошатнувшись на враз ослабевших ногах, он упал сначала на колени, а потом и навзничь. Нападающие же начали активно его обыскивать, явно зная, что и где искать. Молча. Лишь несколько раз его уплывающее сознание услышало несколько странных слов на русском языке. Но было уже поздно для каких-либо реакций. Слишком поздно…

Михаил Васильевич не бросал свои слова на ветер. И, даже после отказа англичан с французами выдать на суд своих журналистов, участвовавших в поливании Союза грязью, не оставил своих намерений. Вот и подчищал их, имитируя смерти под разные более-менее естественные причины. Ограбление там, автомобильная авария, передозировка наркотиков, утопление, самоубийство по пьяни или еще чего.

— Никто не забыт, ничто не забыто… — тихо буркнул один из ликвидаторов, вытирая свое оружие.

После чего бойцы отошли в переулок. Сняли с себя испачканную