Сумеет ли он напугать Мэтью? Прежде это ему не удавалось. Изменился ли его бывший друг? Чем он способен ему пригрозить? Вполне возможно, что у него ничего не выйдет.

А если Мэтью ответит «нет»? Не захочет держаться от Ханны на расстоянии?

Эндрю что-то мурлыкал себе под нос. Патрик прикинул, сколько ему лет: двадцать с небольшим? Максимум двадцать пять. Темные глаза, длинные ресницы, лицо от скул резко сужается к подбородку.

На кофейном столике перед Патриком лежал еще один камень – розоватый, гладкий, блестящий. Патрик хотел взять его, но Эндрю заметил и крикнул:

– Не трогай этот драгоценный беозар или как его там!

– Что за штука?

– Точно не помню, что-то мерзкое. Он называет его камнем динозавра, а обращается с ним так, словно это череп его покойного папаши.

Патрик заметил, как Эндрю едва заметно дернул головой в сторону фото на книжной полке.

– Сомневаюсь, – сказал он. – Мэтью ненавидел своего отца.

– Потрясающе, – усмехнулся парень. – Только этого мне не хватало. Еще один с комплексом папочки. Зато сразу видно, откуда его внешность.

Патрик покосился на снимок. Старик из охраны природы, припоминал он, обладал грубоватой наружностью.

Эндрю принес чай и подал Патрику кружку с нарисованным «Юнион Джеком»[10].

– Прошу прощения, последняя чистая. Такую чушь посылают, если уезжаешь за границу, – считается, ты никак не можешь без постоянных напоминаний о прежнем месте. – Он выдвинул из-под стола табурет и сел в нескольких дюймах от Патрика. – А теперь плати за вход. Буду задавать всякие разные вопросы о той поре… Подожди, когда ты сказал, вы дружили?

– Последний раз я видел Мэтью в 1982 году.

– Сколько же лет тебе было?

– Двенадцать. Почти тринадцать.

– Тогда ему… – Эндрю принялся загибать пальцы.

– Мэтью на год старше меня.

– Следовательно, ему…

– В этом году перевалило за сорок.

– За сорок? Это все объясняет. Вот почему сукин сын не отмечал свой день рождения со мной. Я начинаю себя чувствовать как жертва насилия над малолетними.

– О чем ты хотел меня спросить?

– В этом больше нет смысла. Я не переживу того, что ему сорок.

– Тогда можно я тебя кое о чем спрошу?

– Валяй. – Эндрю принял скучающий вид.

– Так Мэтью… – Патрик не мог выговорить слова.

– Замутил разговор, продолжай. Не собираюсь тебе подсказывать.

– Мэтью… – Патрик перешел на полушепот, – голубой?

Эндрю зашелся от хохота и, чуть не выронив кружку, поставил на стол.

– Нет, Мэтью не голубой. А если бы даже был голубым, то это просто ярлык. Ему ярлыки не подходят. Ярлыки годятся на суповые консервы. Спроси его о них, когда увидишь. И потеряешь два часа жизни, которые больше не вернешь.

– Прости, у меня сложилось впечатление, будто ты…

– Я его сожитель? Любовничек?

– Да.

– Конечно. А ты, я посмотрю, немного тормоз. Все очень просто. Наш общий друг Мэтью… окей, я пытаюсь сформулировать так, чтобы он посчитал почти аппетитным. Скажем, Мэтью – и рыба и мясо, если ты меня понимаешь.

– Бисексуал?

– Господи, нет! Брось ты эти ярлыки. И не ляпни ему – получишь бонус, дополнительные девяносто минут монолога. Умный понимает с полуслова: нельзя пытаться определить, кто есть Мэтью. Мэтью делает то, что этот чертов Мэтью любит, и тогда, когда этот чертов Мэтью хочет. Я ему с самого начала говорил: можешь иметь сколько угодно мальчиков, если это несерьезно. Но сунешься к бабе, пока ты со мной, только меня и видел.

– И он…

– Нет! Была у него до меня одна актрисулька. Наверное, смазливая. Однако малость с приветом. Стоп. Теперь моя очередь. Так ты сказал, вы дружили?

– Были лучшими друзьями.

– Готов поспорить, ты был к нему сильно привязан.

– Не в том смысле…

– Не переживай. Я вижу, Патрик, мужчины – не твоя страсть. Как вы сошлись?

– Это случилось, когда мне было двенадцать лет. Меня задирал парень постарше – Райан.

– О, мне уже ясно, чем закончится история: Мэтью вовремя вмешался и спас тебя. Классика в его духе. Итак, тебе было двенадцать. И с момента вашего знакомства до окончания школы случилось что-то пикантное. Выкладывай.

– Мэтью не доучился до окончания школы. Он тебе не рассказывал?

– Я же объяснил: он не говорит мне ни-че-го. Это могло бы стать проблемой, если бы он не был таким… ну, ты понимаешь… За что его выперли? За какие-нибудь гнусности с учителем?

Эндрю как будто находил их разговор забавным. У него задергалась нога, и Патрика от этого замутило.

– А ты не знал? – произнес он, и тошнота подступила к горлу. Голова закружилась, будто в водовороте прошлого. – Мэтью стрелял в человека, в тринадцатилетнюю девочку.

– Что? Невероятно!

– В августе 1982 года, когда Мэтью было четырнадцать лет, он привязал девочку к дереву и выпустил в нее тридцать семь пулек из воздушки. Жертву звали Ханной. Последним выстрелом Мэтью выбил ей глаз. Невинная девочка-подросток наполовину ослепла.

– Черт возьми! Ты меня разыгрываешь?

– Лишилась левого глаза. – Патрик ткнул пальцем себе в лицо.

– Врешь. – Эндрю покачал головой. – С какой стати ему это делать?

– Полиции он сказал – захотелось. Мэтью признали виновным. Вот и вся история.

Эндрю отвернулся.

– Неправда! Он не такой. Ты грязный лгун!

– Поищи старые газеты в Интернете или в библиотеке. Посмотри номера росборнской «Газетт» после 18 августа 1982 года. Публикации некоторое время продолжались – не пропустишь.

– Она ему сделала что-то ужасное?

– Она ничего ему не сделала! – Патрик вскочил и навис над Эндрю.

– Уходи. – Эндрю сполз на край табурета. – Сейчас же уходи, иначе я вызову полицию. – Он бросился в кухню и встал у стола.

Патрик вытер лицо, он слышал, как шумит кондиционер, гудит в оконной раме, а ему казалось, будто его захлестнула волна жары.

– Спроси его об этом, когда придет. – Он подхватил рюкзак, расстегнул пуговицу на рубашке и направился к лифту. Двери открылись, как только он нажал кнопку «Вызов».

– Ханна Дженсен! – крикнул он через плечо. – Так ее зовут. Запиши, чтобы не забыть!

В кабине Патрик треснул кулаком по кнопке «Вниз», и лифт, содрогаясь, начал спускаться.