Или Войцех, который смотрел преимущественно в свою кружку, но после каждого глотка бросал хмурый насупленный взгляд на Каверина.

Ким задумчиво впился зубами в то, что было у него в руках, и с немалым трудом отгрыз кусок чего-то с резким и грубым, но странно притягательным вкусом. Вспомнив, как бредил этим самым «нормальным мясом» Ерик, он посмотрел на дикаря: тот сидел чуть поодаль, между двумя рослыми молодыми мужчинами – дядьями. Кажется, он немного оттаял, потому что уже втолковывал им что-то, не забывая подкладывать в и без того набитый рот все новые куски, едва для них появлялось хоть чуть-чуть места.

– Будешь? – Влас, сидевший слева, держал на весу бутыль. – Понятия не имею, что это, но Войцех уже почти баклагу уговорил – видать, пойло стоящее.

– Это, наверное, сбирень, – пояснил Ким. – Они его гонят из каких-то корней и меда?

– Меда? – переспросил Влас, заглядывая одним глазом в бутыль.

– Такой, э-э-э… сладкий сок, который… давят из насекомых, что ли?.. – припомнил Ким сумбурные рассказы Ерика.

– Рискнем, – решил Влас, наливая им обоим, а затем встряхнул бутылью, привлекая внимание Индры.

Ино сидел с прямой спиной, как бедный родственник на чужом пиру. Вернее, как очень богатый родственник, которого провинциальная голытьба угощает тухлыми овощными очистками. Он едва ли что-то съел и не удостоил предложение Власа ответом, предпочитая прислушиваться к беседе, которую вели Каверин с Бакуром и несколькими другими старообрядцами из тех, кто постарше.

– Да угощайся ты вволю, не совестись… – Назаров настойчиво подталкивал к Каверину миску с картошинами в припорошенной углем шкурке и перьями какой-то зелени. – Нормально с едой у нас, Игорь, нормально. Земля-то, матушка, завсегда прокормит…

– Да уж давно не матушка, – заметил капитан, беря картофелину. – Стену-то мы вам не со зла протаранили: пыльник был такой, что ни зги. Наши и отследить не успели.

– Так ведь не земля виновата, что до такого дошло, – возразил Бакур, – То мы сами, своими руками.

– Старый спор, Бакур. Что сейчас виноватых искать? Все едино: только в Городе сейчас жить и можно, а вы все сидите здесь, упрямцы…

– Может, тут и не рай небесный, – заметил один из старших. – Но и то получше, чем у вас в Городе. Дышать полегче, знаешь ли. Посвободнее.

– Ну и от чего посвободнее? – покачал головой Каверин. – От лекарств, горячей воды, сытной пиши? От порядка?

– Ваш порядок кто придумывает? – раздался громкий высокий голос с другого конца стола, и Ким увидел, как девушка-проводник (ее звали Рут) подалась вперед. – Тут у нас начальников нет. А вы там как куры в бункере, со всем согласны, пока вам пожрать дают.

Назаров цокнул языком, а Каверин повернулся и пристально вгляделся в девушку – без тени недоброжелательства.

– Помнится мне, год тому назад я перевозил сюда, в поселение, одну юную особу, – вскользь заметил он. – И была эта дева выращена на благах цивилизации, неплохо, я бы сказал, социализирована, и куру никаким местом не напоминала.

Рут вспыхнула и мрачно сверкнула глазами:

– Быльем поросло! – огрызнулась она.

Каверин с серьезным видом кивнул:

– Ну, конечно, целый-то год – срок гигантский. Но у нас ведь тут и посвежее пример есть.

Большинство сидевших рядом старообрядцев замолкли и посмотрели туда, где Ерик растолковывал родичам прелести бесплатного общественного питания.

– Молод еще, – проворчал Бакур, – Чтобы понимать.

– Ой ли, – усомнился Каверин и вдруг переключился на командный голос: – Рядовой Арипов, службой довольны? Претензии имеете?

Ерик вскинул голову на середине пассажа про кукурузный пудинг и автоматически оттарабанил:

– Так точно и никак нет!

Один из дядьев сдавил рукой плечо племянника, усаживая его обратно:

– Он тебе не блоха дрессированная, – зло отрубил он. – Поиграли в солдатики, и хватит.

– Поиграли… – проворчал Панько. – Кто на меня с копьем-то тогда, а? Вам худого слова не сказали, а вы: раз чужой – так сразу враг… Средневековье, елки-палки.

– Вы со своими зато не больно церемонитесь, – раскрасневшийся Войцех не вполне твердо хлопнул кружкой по столу. – Знаем мы, как вы с людьми. Отрубить им питание, и весь сказ, пусть околевают…

– А вот отсюда – подробнее, – Каверин подобрался. – О каких людях речь?

– О синтетах, о каких, – Войцех поборол отрыжку и осовело уставился на капитана. – Или они нелюди, по-вашему? Может, и нелюди… А кто виноват? Все равно чувства имеют, а вы заморить их хотите… Континентальная блокада… Вот они, упадок и разложение и-ик-мперии, когда-то славной, – он забормотал неразборчиво и разом опрокинул в себя все, что оставалось в кружке, жидкость потекла по подбородку.

Бакур с достоинством встал.

– Гостям, – начал он внушительно, – мы оказываем уважение. Кому охота собачиться – покорно прошу наружу. А за этим столом чтоб никаких свар! – Сев обратно, он наклонился к Каверину и негромко проговорил: – Не обращай внимания, Игорь, он маленько не в себе нынче. Жена у него померла, так он в апокалипсис ударился, только об упадке и толкует.

Понемногу разговоры за столом возобновились, но Ким после выступления нетрезвого Войцеха все еще чувствовал себя неловко. Бойцы «звездочки» негромко гутарили, кто с местными, кто друг с другом. Индра меланхолично ощипывал какой-то стебелек, задумчиво созерцая пламя свечи; Ерик притих, зажатый дядьями, и больше даже, кажется, не ел. Один Влас, похоже, чувствовал себя прекрасно, снова воткнув наушники и с интересом поглядывая на молодую женщину напротив.

– Эй, – раздался негромкий голос у него над ухом, – Это ведь ты ищешь Киру?

Это была Рут, Ким не заметил, как она встала из-за стола.

– Я, – повернувшись, он наткнулся все на тот же колючий взгляд угольно-темных глаз.

– Тогда завтра, перед рассветом. Стой на опушке, где начинается тропа. Я тебя встречу. Один, – подчеркнула девушка. – Иначе все отменяется.

– А перед рассветом – это во сколько? – догадался спросить изрядно огорошенный Ким.

– Это в хренову рань.

Рут гордо мотнула своим хвостом и исчезла.

На ночевку их устроили все в том же бункере, убрав столы и уложив на пол дощатый настил. Ерику Каверин позволил ночевать у своих в деревне. Жирная еда и обильное питье быстро усыпили всех остальных, запакованных в термокостюмы, кроме Индры, на лице которого играл отсвет пластфона. И Власа, который и спал, похоже, исключительно под музыку.

Приспособив сумку вместо подушки, Ким поставил будильник на пять утра, что было жестоко, зато наверняка. Утром, кое-как разбудив те десять процентов мозга, без которых телу было никак не обойтись, он со всей осторожностью пробрался мимо Римана и Суна, улегшихся напротив входа, и изо всех сил постарался не скрежетать кошмарной дверью.