Но останавливаться их проводница не собиралась, и Ким в конце концов немного оторвался от остальных и догнал ее.

– Послушай, эта Кира… Назаров сказал, она какая-то странная? – Он и не заметил, что сразу начал с «ты»: перепил лесного воздуха, не иначе.

– По-вашему, все, кто здесь живут, уже странные – нет? – грубовато ответила девушка, не оборачиваясь и не снижая темпа.

– Почему? Нет… – Смотреть одновременно под ноги и по сторонам было нелегко. – Мне кажется… Я бы понял, если бы кто-то решил здесь жить.

– Ничего бы ты не понял, – бросила проводница. – В лесу помалкивай, ясно? И своим скажи, чтоб потише, топочут, как лоси.

Чувствуя непонятную неловкость, Ким опять отстал, чтобы передать шедшим сзади слова девушки, и затем сосредоточился исключительно на дороге.

Без проводника полчаса в этом лесу легко могли обернуться двумя, а то и ночевкой под кустом, в ожидании голодного зверья. Тропа была видна плохо, как будто ходили по ней нечасто. То и дело дорогу преграждали лапы кустов и упавшие ветки – наверное, ветер в лесу все-таки тоже случался. А еще… Ким почти кожей чувствовал, насколько это место живое. И насколько непомерно разнообразна здешняя жизнь. Буквально с каждого махонького листика, тянущегося к нему, было готово спрыгнуть какое-то на диво отвратное насекомое. Смотреть выше, на деревья, он просто боялся, но проводница об этом не забывала – наверное, оттуда спрыгнуть могло и что-нибудь похлеще.

Когда девушка, наконец, подняла руку и остановилась, никаких признаков жилья Ким не заметил. Поляна – не поляна: просто место посвободнее. Девчонка замерла у невысокой длинной кочки с покатыми боками и зачем-то уставилась на нее, и только тогда Ким сообразил, что это вряд ли кочка: слишком правильной формы.

Сзади подошли бойцы и рассредоточились веером. Индра, чей дорогой костюм уже осыпала и облепила какая-то труха, вдруг подошел поближе к девушке и тоже вгляделся в кочку.

– О… – обронил он, – Да у нас тут реликтовый Икар.

– Что-что? – переспросил Влас.

– А считаетесь профессионалами, – насмешливо заметил Индра. – Черепите, технари.

Тут Ким сообразил, о чем он: конечно, это была никакая не кочка, а вросший в землю и покрытый дерном летательный аппарат времен стратосферных полетов.

– Какой сегодня день? – внезапно спросила их проводник, продолжая буравить взглядом «кочку».

– Э-э, четверг? – подсказал Ким.

– Дался мне твой четверг, – отмахнулась та и принялась загибать пальцы, что-то высчитывая.

– Первый, второй, третий… Ну да, – девушка повернулась к приезжим. – Не свезло вам, ребята. Она ушла и вернется только завтра.

– Надо полагать, редкий папоротник цветет только раз в год и передает сделанным из него целебным снадобьям могучую силу земли и неба? – напевным речитативом протянул Индра. – И посему лишь сегодня надлежит собирать его нежные цветки?

Девушка впервые повернулась к ним анфас, давая себя рассмотреть. Она выглядела бы почти нормально, как любая девушка в Городе. Если бы не мешковатый защитный костюм и жесткий взгляд колючих глаз, которые сейчас источали глубокое презрение.

– О нет, – по утонченной ядовитости этот тон оставлял Индрин далеко в аутсайдерах. – Кира удалилась в святилище любования молодым месяцем и воскуряет благовония, обращаясь к душам предков.

– Насчет завтра – это точно? – уточнил Каверин.

– Вы разве не видите наклейку на двери? – Проводница перенесла огневую мощь своих гляделок на капитана. – «Вернусь в пятницу. Оставьте голосовое сообщение». Так что бодро разворачиваемся, отведу вас обратно в бункер. До вашей колымаги – бонусная доставка.

«И чем мы ее так бесим»? – подумал Ким.

Обратная дорога была ненамного легче пути туда, тем более сквозь ветви стало проникать заметно меньше света. Оказалось, что темнеет в лесу очень быстро, буквально с каждой минутой. Они топали минут двадцать, как вдруг девушка резко замерла на полушаге, взметнув в воздух руку. Шум за спиной Кима моментально стих. Он изо всех сил вглядывался в чащу впереди, чем-то так насторожившую их проводницу, но ничего не видел.

Потом Ким услышал одиночный треск, затем еще один: по лесу кто-то двигался. Довольно быстро и прямо им навстречу. Самое время добела сжать пальцы на прикладе – будь у него оружие.

Затем он увидел его: темное пятно на тропе перемещалось быстрыми рывками, почти сливаясь с деревьями. Зверь… Мимикрия… А здоровый какой, ужас…

И тут закостеневшему от напряжения Киму что-то бросилось на спину сзади. Он не успел даже заорать: горло сжал спазм, в голове пронеслось: «Рысь! Сверху!», – но Ерик – это был он – уже отпихнул его в сторону и кинулся вперед, к непонятной фигуре впереди.

Фигура оказалась двумя людьми в защитных комбинезонах, и через секунду дикарь пропал в их объятиях.

На этот раз в бункере было гораздо светлее. И народу набилось видимо-невидимо. Трудно представить, как кто-то на какой-то там свадьбе умудрялся здесь плясать: места едва хватало для нескольких разновеликих столов, составленных в ряд. На столах громоздились металлические листы с какой-то инопланетной жареной едой, овощами и чем-то вроде плоского круглого хлеба, а еще много разномастных бутылей и емкостей для распределения содержимого бутылей между присутствующими. Густые ароматы напоминали те, что витали над фастфудными киосками Города, примерно так же, как утренняя каша в столовке могла напоминать фуа-гра.

Ким, как загипнотизированный, смотрел на маленький подвижный язычок на конце свечи, воткнутой в обрезок пластиковой бутылки. Он уже с полдюжины раз проводил над ней рукой, закоптил всю ладонь и все равно не мог понять, как это работает. Реакция активного окисления в присутствии кислорода. Огонь.

В конечном итоге аборигены оказались совсем не плохими ребятами. По большей части одетые в хаки или защитку, с обветренными лицами кирпичного оттенка, заросшими бородой. Женщины – с заострившимися чертами лица и черными от въевшейся грязи руками. Все они выглядели людьми, которые живут настолько иначе, что уже почти образуют иной биологический вид. У всех были хриплые голоса, цепкие взгляды и привычка время от времени быстро осматриваться – даже здесь, в безопасном подземном убежище.

И при этом здоровяк Бакур улыбался широко и радушно, поминутно обнимая соседей, Каверина и Панько, за плечи и норовя подлить им из канистры. А женщина с седой прядью, наполовину скрывавшей страшный шрам на щеке, откромсала увесистый лоснящийся ломоть чего-то с прижаркой, вложила в оторванный от плоского хлеба кусок и сунула Киму со словами: «Ешь, сынок, оно впрок тебе». Да и вообще казалось, что им рады, и Ким не понимал, почему еще несколько часов назад местные казались ему подозрительными и неприветливыми.

Хотя кое-кто таковым, похоже, и остался, к примеру девчонка, которая водила их к Кире. Она сидела на дальнем от Кима конце стола и буравила глазами всех прибывших по очереди. На Индре ее взгляд останавливался с особым отвращением.