– Джек, я и не думала, что дело в тебе. Я просто хотела помочь. Я не хочу, чтобы эта вражда разрушила твою жизнь.

– Разрушила мою жизнь? Не говори глупостей. – Он презрительно фыркнул. – Большинство людей и мечтать не могут о такой жизни. Да ты знаешь, сколько у меня денег?

– Я говорю не о деньгах, я говорю о тебе. Может быть, ты и работаешь как сумасшедший, потому что думаешь, что без денег ты сам ничего не стоишь?

– Оставь меня, это бессмысленный разговор. – Джек пытался сдерживаться, но внутри у него все кипело. – Я поверить не могу, что ты прочла мои личные письма. – Он вперил в нее сердитый взгляд. – Я доверял тебе.

– Я сделала это, чтобы узнать о тебе побольше. Я могла бы скрыть то, что мне известно, но не захотела. Ты можешь мне доверять. Я хочу тебе помочь.

– Мне не нужна помощь, и никогда не была нужна. И никогда не потребуется. – Он обжег ее гневным взглядом.

Иден нетерпеливо шагнула к нему.

– Послушай, что я скажу – перестань тратить время впустую.

– Ты о чем?

– Это твоя семья, Джек. Если бы я могла провести еще хотя бы день со своей мамой, я отдала бы за это все. Но я не могу. Ее нет. Наступит день, и ты поймешь, что это значит.

– Видишь ли, меня в семье никогда не любили так, как тебя, а потому ты никогда не поймешь, что это значит.

Но Иден не сдавалась:

– Я не хочу, чтобы ты закончил свою жизнь в одиночестве.

Джек грубо расхохотался ей в лицо:

– Я привык. Иногда скучно, зато никто не всадит нож в спину.

– Так вот что с тобой случилось, – тихо, словно самой себе, произнесла Иден. – Тебя кто-то предал?

– Не лезь в это, Иден, – едва сдерживаясь, прорычал Джек.

– Может быть, ты боишься, что я тоже тебя предам? Но такого не будет. Обещаю.

Джек неохотно признал, что не верит, будто Иден способна всадить нож ему в спину, но откровенничать с нею не хотел. Или хотел? Его сердце колотилось, как после утреннего фехтования. Он на мгновение прикрыл глаза. Страшно. Джек никогда и ни с кем не делился своими чувствами. До сего дня он и не пытался объяснить, как пожертвовал собою ради своих братьев и маленькой сестры. К черту их всех!

– Джек?

Стоя к Иден спиной, Джек начал медленно говорить:

– Когда в семье война, один должен стать козлом отпущения, тогда остальные сумеют помириться, потому что находят общего врага, против которого можно объединиться. Вот я и стал их злодеем. На меня сыпались все шишки. Я был достаточно силен, чтобы это выдержать, но постепенно роль поглотила меня. – Иден не видела его напряженного лица, а потому не могла постичь, как он был одинок в этом доме. – Наконец я понял, что должен уйти. – Джек подумал о Море. – У меня не осталось причин жить там дальше.

Джек услышал, как шуршат юбки Иден. Она подошла ближе.

– Но ведь вот она, причина. На самом деле ты не злодей. Ты убедил в этом весь свет и даже самого себя, но меня ты не обманул, ни на секунду. – Она едва ощутимо погладила его по спине. – Я почувствовала твое притяжение с первого мгновения, когда увидела на Ямайке. Думаю, отец это заметил и поскорее увез меня. Видишь ли, Джек, у меня очень сильные инстинкты. Я могу ничего не понимать в светской жизни, но я слышу голос сердца. А он говорит мне, что за стеной, которую ты возвел вокруг своего имени, кроется самый добрый, самый благородный человек, какого я только встречала.

Джек обернулся к ней с мрачной улыбкой.

– А за всю жизнь ты встречала человек семь-восемь, – с сарказмом заметил он. – И не говори мне об инстинктах – только опыт имеет значение. А чем больше у тебя будет опыта, любовь моя, тем скорее ты поймешь, что кругом джунгли и дикие звери.

Глаза Иден наполнились слезами.

– Ты так давно поверил в ложь, Джек, и все еще в нее веришь.

– Значит, я обманут?

– В каком-то смысле да. Ты ведь хороший человек, Джек. И все твои поступки доказывают это. Кто другой стал бы помогать несчастным после землетрясения или борцам за свободу, рискуя при этом жизнью? Кто взял бы под свое крыло несчастную беглянку вроде меня? Нет, ты не злодей. Я теперь знаю, почему ты держишься подальше от людей. И понимаю, что тебе пришлось выдержать в возрасте Ниппера.

– Черт возьми, о чем ты? – с тревогой спросил он.

– Джек, я… я знаю о твоем отце.

Лицо капитана стало белым как мел. Он чувствовал себя так, словно его ударили по голове, но Иден продолжала:

– Я понимаю, почему тебе кажется, что все против тебя, почему ты никому не доверяешь. Все эти замки у тебя на двери… О, дорогой…

Джек попятился. Его потрясло и ужаснуло то, что Иден стало известно о его происхождении. Прочесть письма – это одно, тут было совсем другое. Он знал, что за этим последует. Знал из опыта.

– Не сердись. Я на твоей стороне и хочу тебе помочь. Из-за этого тебе не позволили жениться на леди Море?

При этом имени вся горечь минувших лет нахлынула на него темной волной. Казалось, тысячи летучих мышей хлопают вокруг Джека черными крыльями, швыряя его назад, в прошлое, уничтожая все, чего он достиг за двадцать лет, снова превращая его в ирландского бастарда, недостойного своих братьев и своей семьи.

– Джек? – ужаснувшись, прошептала Иден.

Внезапно он издал утробный рык, бросился к столу, сбросил на пол все карты, бумаги, карандаши, и они разлетелись по всему полу. Иден следила за ним расширившимися от страха глазами.

Ее страх отшвырнул его еще глубже в бездну отчаяния. Зачем ему стараться быть лучше, чем он есть? К чему? Чернота в сердце все равно никуда не денется. Должно быть, на палубе тоже услышали его крик. Шаги и голоса мгновенно затихли.

Джек шагнул к Иден. Лицо его было ужасно, но маленькая лесная нимфа не отступила, она выдержала его грозный взгляд.

– Кто тебе сказал?

Иден сглотнула.

– Он… он нечаянно проговорился.

Глаза Джека сузились.

– Броуди, – утвердительным тоном произнес он.

– Он говорил о тебе с гордостью, клянусь, Джек… – Иден коснулась его щеки, но он оттолкнул ее руку.

– Не прикасайся ко мне. – И вышел из каюты.

Прошло несколько дней. Если бы можно было заставить корабль двигаться быстрее, Джек в мгновение ока добрался бы до Ирландии, высадил Иден и навсегда выбросил бы ее из своей жизни.

Но такого способа не было. Он был заперт с ней в одной каюте посреди безбрежного океана. Некуда от нее деться, как некуда деться от мрачных мыслей, от тяжелой уверенности, что любовь, счастье, чья-то преданность – это не для него, будь он хоть Крез. Он всегда делал вид, что ему наплевать, но боль не уходила.