Но больше всего Фаину Семеновну бесил тот факт, что гулянкасобралась по поводу дня рождения… Игорька.

Когда гости расселись, Мария Григорьевна, нагло взявшая насебя роль тамады, заявила:

– А сейчас начнем поздравлять Игорька и вручать подарки.Фаиночка, милая, вам слово.

Фаина Семеновна напряглась. В их семье до сих пор было непринято с шиком отмечать праздники, да и не дарили Чижики друг другу ничего.Бывшая учительница откашлялась и вытащила из сумочки дешевую, слегка помятуюоткрыточку.

– Вот, сыночек, послушай материнский наказ. Самое дорогое,что есть у человека, – это мать. Об этом нам писали классики: Пушкин, Бунин,Куприн. Вслушайся в мои слова, произнесенные любящим материнским сердцем, поймиих… Мать – это святое. Никакая другая женщина не может занять ее место,прочитай великих людей…

И так далее, на протяжении десяти минут. Гости, пытаясьсохранить серьезное выражение лиц, тупо смотрели в тарелки. Наконец фонтаннапыщенных, ложно многозначительных благоглупостей иссяк.

– А где подарок-то? – поинтересовалась Любочка. Если бывзглядом можно было убивать, Фаина Семеновна вмиг испепелила бы невестку. Но ейпришлось улыбнуться и ответить, протягивая открытку:

– Вот он, материнский наказ.

– А я, Игоречек, – мигом влезла в беседу Мария Григорьевна,– ничего тебе наказывать не стану, сам разберешься в жизни, не маленький.Докумекаешь, кого сильней любить надо: маму, жену или собственного ребенка.Держи, дружочек!

Игорь растерянно посмотрел на связку ключей.

– Это что?

– Дарю тебе «Жигули», – улыбнулась теща, – надеюсь, иногдаЛюбочку покатаешь. А не захочешь – и не надо, машина лично твоя. Завтра оформимв ГАИ, извини, но без твоего присутствия процедуру не совершить!

– Мне бы такую тещу, – заорал ближайший приятель Игоря,Сережа Глотов.

Игорек покраснел, он давно хотел машину, но великолепнопонимал, что с его заработками личные колеса так и останутся мечтой.

– Ой, – воскликнул он, – ну нет слов! Любочка кинуласьцеловать мать, та смеялась.

– Да ладно тебе, сама машина-то дома, во дворе стоит, сюда ятолько ключи прихватила.

– А какой цвет? – не успокаивалась Люба.

– Серо-голубой, – сообщила Мария Григорьевна – Мой любимый,– не сдержал восхищенного возгласа Игорек.

В общем, подлая Мария Григорьевна добилась своего,перетянула одеяло на себя, а о Фаине Семеновне все забыли. Открыточка,исписанная четким учительским почерком, осталась лежать на столе, молодежьпобежала делать шашлыки. Фаине Семеновне ничего не оставалось, как идти вместе совсеми во двор. Правда, пару раз она попыталась выступить, заведя любимую песнюо том, как следует уважать родную мать, но Мария Григорьевна, нагло улыбаясь,заявила:

– Абсолютно согласна с вами, милая Фаина, мы, родившие такихзамечательных детей, достойны всяческого уважения, но не могут же ваш сын и моядочь ежесекундно благодарить нас и кланяться?

Фаина Семеновна надулась. Плохо воспитанная сватья посмелаоборвать ее, ту, которая может дать совет, объяснить, как себя вести… Следовалодемонстративно встать и уйти. Но до железнодорожной станции было десятькилометров через лес, на дачу Фаину Семеновну привезла на своей машине МарияГригорьевна. Значит, вновь придется унижаться, просить подбросить до станции.Решив ни с кем больше не разговаривать и наказать таким образом присутствующих,Фаина Семеновна демонстративно села посреди сада на скамейку. Пусть подходят кней, заводят беседу, она ни за что не ответит!

Но уже через полчаса стало ясно: всем наплевать на ФаинуСеменовну, никто, даже Игорек, не обратили внимания на старуху, восседавшую вцентре участка с демонстративно поджатыми губами. От скуки Фаина Семеновнастала наблюдать за Любой. Невестка не нравилась ей категорически. Слишкомсамостоятельная, говорливая, привыкшая к хорошим деньгам, начисто лишеннаяпочтения к свекрови, нагло высказывающая свое мнение вместо того, чтобыприслушаться к мудрым советам старших. А еще Любочка хихикала, когда ФаинаСеменовна, вздыхая, говорила:

– Обратите внимание, дети, на закат. О чем говорит намзаходящее солнце? Оно напоминает о том, что денек прошел и теперь следуеткрепко подумать: а как мы его прожили? Не совершили ли ошибок?

Еще ее раздражало, что Игорь буквально смотрел в рот жене.Вот и сейчас сын взял в руки шампур и начал нанизывать мясо.

– Вот черт, – воскликнул он через секунду, – жилистый какойкусок!

– Мясо хорошее, – быстро возразила теща, – шампур тупой.

– Сейчас погляжу, вроде в шкафчике еще один лежит, –подхватилась Любочка и унеслась на кухню.

Через пару минут Игорь взял другой шампур и сказал:

– Во, теперь как по маслу идет, мясо-то и впрямь отличное.Ой, больно-то как!

По руке сына потекла кровь. Но Фаина Семеновна не бросиласьк Игорю с перепуганными возгласами. Нет, она, словно статуя скорби и гнева,осталась сидеть на скамейке. Ее душевная рана была намного сильней, чемфизическая на ладони парня, и потом, когда сын ранен, мать, естественно,страдает намного сильней и первую помощь и заботу следует оказывать именно ей.Но Мария Григорьевна и другие гости опять проявили удивительную черствость ибросились к Игорю.

– Ничего страшного, – сказала теща, – сейчас обработаемрану. Люба, принеси йод или зеленку, что у нас есть?

Минут через десять, когда суматоха улеглась, а Игорь сперевязанным пальцем вновь занялся шашлыком, Фаина Семеновна увидела, что Люба,озираясь, идет к туалету, стоящему в углу участка. Невестка прятала что-то заспиной. Свекровь пригляделась повнимательней – девушка несла шампур.

Страшно удивленная, свекровь уставилась на захлопнувшуюсядверь клозета. Вот уж странно! Зачем Любе в сортире шампур? Не успела онасделать предположения, как невестка вышла наружу с пустыми руками.

Заинтригованная донельзя, Фаина Семеновна дошла до туалета,сняла висевший на стене фонарик и посветила внутрь ямы. Луч отразился наметаллической рукоятке. Любаша выбросила железку в дерьмо.