Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В целом, это был мирный и спокойный день после трудного утра.
– Надеюсь, ты нагуляла аппетит. Мы поедим, как только приедут ребята.
Ребята?
– Какие ребята? – настороженно спрашиваю я.
– Только Рен и Джона. Они скоро должны быть здесь. Джона застрял возле Нома из-за тумана, но, когда я уезжала, он уже начал рассеиваться. Джона рассчитывал, что успеет вернуться вовремя.
– Он тоже придет? – Я изо всех сил стараюсь скрыть свое недовольство.
Агнес улыбается.
– Все будет в порядке. Я обещаю.
Я тяжко вздыхаю. Да, полагаю, что в глазах Агнес все «будет хорошо».
Твою мать. Я не могу отделаться от этого парня.
– Джона работает на твоего отца уже более десяти лет. Он словно его правая рука. Выполняет все рискованные посадки за пределами аэропорта для охотников и рыбаков, решает большинство проблем с самолетами. И проблемы с клиентами, которых у нас не так уж и много. Помогает Рену принимать сложные решения. Он хороший парень, если взглянуть на него сквозь эту твердую оболочку.
Агнес оглядывается на меня через плечо, ее брови поднимаются, когда она видит маргаритки.
– Просто хочу сказать спасибо. За ужин… и за все, что ты сделала.
Она задумчиво улыбается.
– Я не могу вспомнить, когда мне в последний раз кто-нибудь приносил цветы. Прошло уже немало времени.
Я чертовски хорошо знаю, что Джона не приносил. Но неужели мой отец ни разу не делал ничего подобного? В его ли характере дарить цветы? Были ли у них когда-нибудь такие отношения, в которых он должен был это делать?
– У вас есть ваза, куда я могу их поставить?
– Думаю, у меня есть высокая банка. Надо будет ее откопать. Просто оставь их пока на столике.
Положив букет, я засучиваю рукава и направляюсь к раковине, чтобы вымыть руки.
– Чем я могу помочь?
Я замечаю, что стол уже накрыт.
Агнес смотрит на высокую кастрюлю, которая стоит на подставке, а затем на меня, словно бы раздумывая.
– Картофель нужно превратить в пюре. Ты не возражаешь?
– Без проблем.
Я не помню, когда в последний раз делала картофельное пюре. Мама почти запретила картофель в нашем доме, поскольку углеводы «разрушительны» для ее талии. Но время от времени я захожу на кухню поздно вечером, когда она уже спит, и застаю Саймона за столом с миской растворимого пюре и виноватым выражением лица. Куда он запрятал эти пакеты, я еще не выяснила.
– Картофелемялка там. – Агнес кивает на ящик. – А в холодильнике есть молоко и масло. Подожди, ты можешь это есть? Потому что мы можем сделать пюре без них.
Я улыбаюсь, ценя ее заботу и тот факт, что она вспомнила.
– Все в порядке. Картофель я пропущу. – Я засучиваю рукава и приступаю к работе. – Итак, папа что-нибудь говорил о том, что сегодня привезет мой багаж домой?
– Нет, но я ожидаю, что он скажет. Самолет должен был прибыть час назад.
– Слава богу. Вся моя обувь приходит в негодность.
Сегодня я нашла под раковиной старую щетку и потратила целый час на то, чтобы аккуратно счистить грязь с танкеток. Боюсь, что все было напрасно.
По шести деревянным ступеням снаружи топают шаги, и через мгновение дверь распахивается.
Мой желудок автоматически сжимается, когда я поворачиваюсь, готовясь поприветствовать одного из двух мужчин, оба из которых, кажется, вызывают у меня беспокойство по совершенно разным причинам.
Вместо этого передо мной стоит девочка-подросток с длинными блестящими волосами цвета эспрессо, собранными в беспорядочный, неровный хвост, и черными глазами, искрящимися любопытством.
– Калла! Ты здесь!
Она сбрасывает свои грязные сапоги.
– Да, – настороженно отвечаю я. Кажется, она знает меня, в то время как я понятия не имею, кто она такая.
– Я собиралась заехать вчера вечером, но мама сказала, что ты устала, а потом я заглянула по дороге на ферму, и Джона сказал, что ты все еще в городе.
Ее мама. Мой взгляд переходит на Агнес, затем на обеденный стол, где благодаря четырем стульям я не заметила пяти расставленных приборов, а затем дальше, на стену с фотографиями и детское лицо, которое украшает большее их количество, чем я предполагала, и тут меня внезапно осеняет.
– Это твоя дочь?
У Агнес есть ребенок? Неужели она упомянула о ней вчера вечером, а я пропустила это, слишком поглощенная своими заботами?
Агнес улыбается.
– Это Мейбл. Она – источник бесконечной энергии, просто чтобы предупредить тебя.
Лицо Мейбл расплывается в широкой улыбке, которая не уступает улыбке ее матери. Ее лицо не такое круглое, как у Агнес, замечаю я. Но у нее точно такие же глубоко посаженные глаза с нависшими веками, только больше.
– Значит, ты из Торонто, да? Это так круто! Я очень хочу однажды посетить Торонто. Джордж был там и сказал, что он потрясающий! Я облазила, кажется, весь твой аккаунт в инстаграме. Ты должна быть моделью. Ты такая красивая!
– Торонто великолепен, – соглашаюсь я, беря паузу, чтобы обработать все, что только что вылетело из уст Мейбл.
Она определенно не застенчива и говорит со скоростью километра в минуту, странно хриплым для девушки голосом и с интонацией, которая немного отличается от интонаций ее матери.
Но самое главное, откуда эта девочка из Западной Аляски знает мой профиль в инстаграме?
– Внизу твоего письма была ссылка, – объясняет Агнес, вероятно, прочитав замешательство на моем лице. – Мне было любопытно, поэтому я кликнула на нее и попала на твой сайт. Клянусь, Мейбл обшарила там все до последнего уголка.
– А… Точно.
Моя автоматическая подпись. Я совершенно забыла о ней. Теперь все стало понятно.
– Значит, сегодня ты брала такси до реки? – спрашивает Мейбл.
– Э… да.
Требуется мгновение, чтобы связать все воедино. Я опубликовала несколько фотографий, сделанных ранее, и решила проигнорировать совет Дианы по поводу подписей. Я рассказала о своем дне в Бангоре, о дружелюбном таксисте с шестью детьми и еще одним на подходе, которого на самом деле зовут не Майкл, и о том, как он пользуется рекой, чтобы увидеть их. Это показалось мне более интересным и более правдивым.
Я запостила фотографии, наверное, час назад, но, похоже, даже здесь, в глуши, подростки не расстаются со своими телефонами.
– Мейбл, почему бы тебе не пойти умыться к ужину, а потом принести стул из моей комнаты?
Агнес
