— Верить? — неожиданно осмелев, переспросила Мила. Все равно терять ей было нечего, кроме жизни. Однако почему-то казалось, что опасность ей не угрожает. — С чего вдруг, если я даже не знаю, кто ты и что это за место?

— Ну, коль это так важно знать именно сейчас, — он вздохнул, встряхнув крыльями, которые стали несколько меньше. Или может, показалось? Мила присмотрелась. Переливающиеся сиреневыми бликами широкие крылья действительно исчезали за спиной ангела. Неужели растворялись, становились невидимыми? Или врастали в спину? — Моё имя тебе ничего не скажет, — произнес тот, усмехнувшись, словно знал, о чём думает девушка. — Но если тебе так проще — можешь называть меня Стрелком. Это Сонный Лес. Остальное — позже. Сейчас нужно идти, — он поднялся, бросив беглый взгляд в небо, и протянул девушке руку.

— А моё имя?

— Я знаю, — ответил тот, уже заметно нервничая. — Нужно идти, Мила.

Девушка вопросительно вскинула бровь.

Стрелок отметил, какое очарование придавали ей растерянность и удивление. Она была прекрасна в своей невинности.

Но её лицо внезапно изменилось: мышцы напряглись, резко выделяя скулы, кожа побледнела, над изогнутыми бровями появились глубокие складки, губы превратились в тонкую напряжённую линию, а в больших голубых глазах отразился ужас. Стрелок испугался.

Её руки дрожали. Зубы выдавали барабанную дробь. Тело покрылось крупными розовыми каплями пота с кровью.

Вдруг Мила заметалась, лихорадочно ощупывая себя и извиваясь, словно змея. Она сорвала с себя плащ, разорвала футболку, пытаясь избавиться от того, что её одолевало. Из груди вырвался душераздирающий крик. Только тогда Стрелок увидел, как огонь сжигает девушку изнутри, кипящей кровью вырываясь из открывающихся на теле ран. Демону, пожирающему её плоть, было нужно не тело, а душа. Гостю удалось отравить девушку. И теперь его яд испепелял разум, изгонял душу, обращая ещё не пробудившегося ангела в сосуд для души тёмной повелительницы. Теперь Стрелок точно знал, что отыскал Сумеречницу.

Милу нужно было спасать, пока обращение не завершилось.

Рывком Стрелок прижал девушку к себе, укрыл вновь раскрытыми исполинскими крыльями.

Жар мгновенно окатил всё тело, плавя как воск. Его застарелые шрамы налились кровью. Тёмная жидкость стекала по иссушенной бледной коже. Глаза вспыхнули. Колдовское сияние наполнило бессмысленный взгляд Милы. Одно мгновение и свет погас. Девушка вздрогнула и обмякла в сильных руках. Всё кончилось.

Мила ясно смотрела на Стрелка. Дыхание возобновилось. Боль отступила. Раны на теле бесследно исчезли.

Остался лишь шрам от когтей на мягкой щеке.

Она ничего не понимала. Что произошло? Всё закончилось?..

Глянула на ангела. Тот едва дышал. Веки были сомкнуты, седые ресницы дрожали, а зрачки метались как ошалелые. Из шрамов лилась чёрная кровь. И крылья… Крылья стали графитного цвета.

Мила уперлась ладонями в его грудь, пытаясь вырваться, но Стрелок не отпускал её. Под тонкими пальцами дико стучало его сердце, пульсируя, казалось под самой кожей. Девушку охватил озноб. Её била крупная дрожь, кости словно ломало, и Мила не сразу поняла, откуда появилась приятная лёгкость, разливающаяся по телу. Лёгкость, заглушающая боль и унимающая дрожь.

Она смотрела на Стрелка и видела, как боль терзает его, нескончаемым потоком конвульсий сковывая мышцы; как он из последних сил удерживает девушку в своих руках; как судорожно втягивает носом воздух; как до скрипа сжимает зубы, сдерживая отчаянный крик. Внезапно Стрелок взял в ладони её юное лицо. Тепло разлилось по коже, проникая глубже.

Секунда, и Мила ощутила, как стягиваются края раны, оставленные когтями на щеке, а мысли наполняются необъяснимым светом, как будто в тёмной комнате зажгли сотни ламп. Странное умиротворение накрыло её разум; прозрение о её небесной сущности. Сердце успокоилось, а грудь налилась ровным дыханием.

Под горячими руками ангела расцветала жизнь.

Когда шрам на её лице затянулся, Стрелок ослабил хватку. Мила выскользнула из его мягких крыльев.

Она дрожала. Холод проникал под разорванную одежду, забирался в самую душу.

Не отводя взгляда от своего спасителя, повалившегося на спину, Мила нащупала на траве плащ и резко накинула на его истерзанное тело.

Остервенело кутая Стрелка в скользкое одеяние, девушка ощущала, как замедляется ритм его сердца, сходят на нет судороги, отступает боль, затягиваются раны.

Прижав к груди его голову, Мила устроилась рядом. Холод больше не обнимал её. Едва касаясь пальцами дремлющего ангела, Мила шептала молитву.

А на её спине пробивались жемчужные крылья.

* * *

Кира.

Сейчас.

К полуночи гроза стихла, унося свой мятеж далеко в горы. Взглядом я провожала сизые тучи, едва различимые в ночном небе. Уплывая, они медленно обнажали полную луну, близившуюся к горизонту. По окну стекали последние капли дождя.

Блеклый луч ночного светила скользнул по моим рукам, неровной от декоративной штукатурки стене. Коснулся витого узора перил лестницы, сливаясь в едином танце с желтым светом торшера, что блуждал по черным деревянным ступеням. Слившийся свет яркими полосами расползался по потолку, разбавляя однотонную поверхность причудливыми тенями, и скользил дальше, все глубже проникая внутрь пустой квартиры. Потеряв из виду настойчивый луч, я перевела взор на луну и дрогнула.

Ничто в мире меня так не пугало, как то, что я увидела в эти минуты.

На моих глазах луна рассыпалась на миллионы золотистых песчинок, словно печенье, легко разламывающееся на крошки.

Я догадывалась, что это значит. Время гибели мира пришло. Слишком много предвестников.

Землетрясения, разрушение города, переход границы миров. И луна, растворяющаяся в темном пространстве, стала последним знаком.

Однажды я уже видела подобное. Тогда пал Варденхейм — мой мир. Но кто теперь затеял передел власти?

Неужели навеки исчезнет и этот мир?

Настойчивый стук в дверь вывел меня из оцепенения. Я знала, кто пришел. Давно жду его. Не спеша пересекла просторный холл, блестящий в слабом сиянии исчезающей луны, подошла к двери и, ловким движением провернув замок, открыла.

На пороге стоял Кирш.

Высокий, худощавый, в длинном наглухо застегнутом сером платье, схожем с рясой священника. Голова опущена, на голом черепе блестели тонкие дорожки — следы дождя, которые странным образом повторяли контур выжженного на коже клейма. А когда-то эти пугающие своим значением символы скрывали густые белоснежные волосы, волнами ниспадающие на широкие плечи. Он поднял голову, глядя мне в глаза. Холодный пронзительный взгляд.

— Я ждала тебя, — заговорила я, впуская его в полумрак квартиры. — И я рада, что ты…