Крупные капли падали со светлых волос, от влаги вьющихся мелкими кудрями, и струйками стекали за расстёгнутый воротник тёмно-красного абриго. Смуглое мужское лицо с морщинами, глубокими складками залегшими между бровей, в уголках глаз и рта, казалось каменным. И только редкое моргание делало его живым.

Вдали разгоралась гроза. Стрелы-молнии пронзали иссиня-чёрное небо, на мгновение озаряя серебряными вспышками золотые купола одиноко стоящей у подножия скалы церкви.

Клим опустил голову, всматриваясь в белеющие стены священного здания. До обострённого слуха мужчины донеслись глухие, но быстро приближающиеся раскаты грома. Рокот неба эхом отозвался в переливах колокольного звона, заставляя Клима нервно поёжиться.

В этих местах часто слышалась песня колоколов в память о погибших в недавней катастрофе. Так верующие просили о милосердии, надеялись, что Создатель услышит их призывы и смилуется над своими непутёвыми детьми. Над теми, кто ещё жив.

Услышит Он, как же!

Презрительная усмешка скривила потрескавшиеся губы светловолосого.

Много веков назад он тоже верил в Божью милость, в Его справедливость. Клим сбил колени в кровь, падая ниц перед иконами Спасителя, вымаливая прощения за свои грехи. Но тот оставался глух к его молитвам. Почему? Клим никогда не предавал Всевышнего. Даже когда ради женщины он отрёкся от сана и ордена, верой и правдой которому служил много лет. Тогда Клим верил, что Господь против смертоубийства своих детей, кем бы они ни были. Не убий, — гласила первая заповедь Божья. На это есть Высший Суд, и никто не вправе брать на себя право решать за него. Бог всегда оставался в душе Клима. Он никогда не прекращал молиться Ему, разговаривать с Ним. Не нарушал заповедей.

Да, он выбрал запретную любовь, о которой потом написали сотни великих классиков.

Но Всевышний так и не простил его.

Светловолосый с силой сжал пальцы в кулаки, пытаясь загнать обратно, в потаённые уголки души, непрошенную боль, жалящую сердце.

Да, он вытащил возлюбленную из смертельных объятий Инквизиции, спрятал на краю света, но уберечь так

и не смог. Господь предал своего верного сына, приведя в его дом неизвестных в чёрных сутанах. Создатель сам нарушил собственные заповеди. Так с какой стати Клим должен их соблюдать? Случилось это морозной зимней ночью, когда неистовый ветер барабанил в окно голыми ветками, а в камине всё никак не разгорался огонь…

Протяжный гудок поезда, что тащился внизу длинной гусеницей, вернул Клима в настоящее. Разжав ладони, Клим провёл ими по влажным волосам, возвращая рассудку прежнюю непроницаемость. И чего вдруг его понесло в прошлое? Святые места всегда оказывали на него странное воздействие. Словно высшая сила пыталась напомнить Климу о существовании чего-то важного, что он в упор не замечал. Скорее не хотел, потому что давно и безнадёжно перестал верить во всё, кроме собственных сил. Да и от тех уже почти ничего не осталось.

Засунув руки в карманы узких тёмных брюк с широким поясом, Клим неторопливо обогнул полуразрушенную круглую башню, возглавляющую крепостную стену древнего пещерного города. По узкой тропинке спустился к машине, приткнутой к каменному забору над котлованом с противоположной стороны плато, и остановился у задней дверцы.

Косой дождь барабанил по крыше автомобиля, в укрытии салона которого крепко спала девушка. Она лежала на обтянутом чёрной кожей заднем сидении, свернувшись клубочком и подсунув под голову уголок пледа. Совсем ещё ребёнок. От дерзкой, упрямой девчонки, какой она была ещё пару часов назад, не осталось и следа. Осторожным движением Клим открыл дверцу и присел на сиденье. Некоторое время он прислушивался к её ровному медленному дыханию, вглядывался в спокойное, расслабленное лицо, ничем не выдававшее неестественный сон, в который Клим погрузил её несколько часов назад. Прядка чёрных волос упала на щеку девушки, и когда он попытался отвести их назад, она недовольно фыркнула, но не пошевелилась. Даже под действием колдовства она реагировала на каждое его прикосновение. Неужели Сила этой, хрупкой на первый взгляд, девчонки так велика?

Ох, не к добру это, — он устало покачал головой. Зачем он привёз её сюда? Почему не отказался?

Смелости не хватило? И как он будет жить после того, как появится его хозяин и заберёт её?

А может взять да и рвануть отсюда подальше? Климу не привыкать убегать от всех и вся. В одиночку — да, а с Милой?

Порыв внезапно налетевшего ветра зашвырнул в салон горсть ледяной дождевой воды, окатывая брызгами юное личико. Клим бросил встревоженный взгляд на спящую Милу. Всё обошлось. Даже не шелохнулась. Он совсем забыл, что наложенное на неё заклинание забвения может снять только могущественный колдун. Природная стихия здесь бессильна.

В эти минуты сна Мила так походила на свою мать.

Улыбка тронула губы Клима. Интересно, знает ли она, что спит с открытым ртом и тихонько сопит? Что предпочитает спать на правом боку, сложив ладони лодочкой и засунув под ухо уголок одеяла?.. Что, засыпая, вертится как юла и не успокоится до тех пор, пока уснув, полностью не натянет на себя одеяло?.. Что под лопатками у неё два небольших шрама от пробивающихся наружу крыльев, а за правым ухом небольшое родимое пятно, как у матери?..

Острая, нечеловеческая боль резанула сердце, заставляя Клима глубоко вздохнуть и резко подняться на ноги. Как же много он знал о девушке, для которой в этой жизни стал родным братом. Но кем для него была Мила? Да это уже и неважно.

Самое главное, что скоро закончится тот ад, в каком Клим жил долгие столетия со дня гибели его жены. Ад, который он создал собственными руками, когда заключил сделку с Гостем — падшим ангелом, собирающим армию для последней битвы Тьмы и Света. Клим стал хранителем Милы, которая оказалась сосудом для возрождения властительницы царства мёртвых. Он не хотел, но у него не было другого выхода. Только так он мог спасти родную дочь, похищенную демонами Гостя.

Осталось совсем немного — дождаться хозяина и отдать ему невинную девушку, в которой только начинала просыпаться её истинная сущность.

И в этот миг гроза, ещё минуту назад бушевавшая где-то над просторами взволнованного моря, вспыхнула новой ослепительной стрелой над головой Клима. Небо взорвалось гулкими раскатами грома. Но он не дрогнул. Знал, что это значит.

Время пришло.

Повернувшись к машине, светловолосый взял Милу на руки и вынес под проливной дождь. Клим с тоской посмотрел на свою подопечную, усмехаясь тому, как отчаянно природа пыталась разрушить наложенные на девушку чары. Ледяные капли, словно сотни иголок, неустанно падали на обнажённые девичьи плечи и руки, разбивались о безучастное юное лицо. Резкие порывы ветра проникали под её насквозь промокшую одежду, безжалостно жаля беззащитное перед стихией тело. Но ничто не могло вырвать Милу из коварных пут колдовства.

Ещё мгновение и на плато появился тот, кого Клим так долго ждал. Гость…

Чёрное существо огромной хищной птицей приземлилось на камне впереди светловолосого. Массивное тело, схожее с человеческим, покрывали мелкие серебристые перья, а серые перепончатые крылья переливались от капель дождя сиреневатыми оттенками. Клим опустился на одно колено, бережно укладывая подопечную на мокрую траву. А существо грациозно приближалось, едва касаясь земли. Не вставая, Клим наблюдал, как оно изменялось. Исчезли перья, обратившись в элегантный костюм; роскошным плащом на широкие плечи упали крылья; по блестящей ткани одеяния рассыпались чёрные волосы. Чуждая тварь становилась человеком.