Я двигался медленно, как горный ледник на колесах, не только из-за постоянного риска встретиться с чокнутыми детьми и еще более чокнутыми коровами или булыжниками. Главная причина крылась в моем джипе.

Вполне допускаю, что его американский прообраз был рассчитан на увеселительные поездки по пляжам, но та машина, за рулем которой сидел я, была сконструирована и собрана в Индии. Если бы во Вьетнаме я не поездил на его русской версии, то сказал бы со всей решительностью, что это самый ужасный автомобиль в мире.

Единственной упругой деталью джипа были шины. Руль был не чувствительнее штурвала супертанкера и тяжелый, как офисный принтер. Автомобиль тормозил, как бегущий носорог, а по звуку двигателя напоминал бульдозер, вломившийся в курятник. Вся электрика была мертва… кроме звукового сигнала.

Узнав об этом факте, мой индийский гид сказал, что это очень здорово, потому как в Индии «звуковой сигнал — это твои ремни и подушки безопасности, ребра жесткости и антипробуксовочные тормоза, и все это спрятано под одной кнопочкой. Нажимать на нее следует как можно чаще, для твоего же блага».

Он также сообщил мне, что по степени отмороженности индийские водители впереди планеты всей, и если я собираюсь ездить по Индии так, как я езжу по Британии, то уеду очень недалеко.

Но черт возьми, как я ни старался ездить не по-британски, я все равно не мог никуда продвинуться.

В тот день даже континенты дрейфовали быстрее, чем двигался я, не говоря уже об автобусах. Когда они меня догоняли, то не ждали, пока в потоке машин появится просвет для обгона, а просто выезжали на встречную полосу и обгоняли, что бы по ней ни ехало.

Автобусам было плевать, приближаемся ли мы к слепому повороту, взбираемся на холм или на встречной полосе совершенно очевидно маячит приближающаяся машина. Они просто выезжали на встречную и пытались меня обогнать.

Но это еще не все. Бывало, что в тот момент, когда автобус обгонял мой джип, его самого обгонял грузовик, и двухполосная дорога превращалась в трехполосную с односторонним движением.

В таком случае возникает вопрос: если водитель автобуса в момент обгона увидел, что на него несется встречный транспорт, кто кому уступает дорогу?

«Это решается просто, — отвечал гид. — Уступает тот, у кого машина меньше. В Индии кто больше, тот и прав. Соответственно, надо уступать дорогу машинам большего, чем у тебя, размера».

Если во время обгона автобус выезжает навстречу легковому автомобилю, то автомобиль сворачивает в кювет. Если это крупный грузовик, то уже автобус сворачивает в кювет, и на его пути оказываюсь… я.

Ну и, разумеется, когда автобус сходится в лобовой атаке с автобусом того же размера и грузоподъемности, то новость об аварии даже попадет на 17-ю страницу Daily Telegraph.

Обстановка на дороге была ужасающей в равнинной части Индии, но когда дорога пошла взбираться в горы, начался кромешный беспредел. Попутные автобусы обгоняли мой джип по нескольку минут кряду, за это время мы успевали проехать шесть-семь крутых горных поворотов.

Не удивительно, что, когда автомобили достигали горного перевала, водители останавливались и бросали монетку в сторону крошечного придорожного храма, благодаря небо за пока что успешный путь. Я отдал храмовым привратникам всю мою кредитку и повернул домой. Насмотрелся я достаточно…

В городе ситуация была не лучше. Согласно принципу «кто больше, тот и прав» на вершине иерархии оказывались грузовики, затем шли автобусы, фургоны, коровы, легковушки, а в самом низу иерархии находились авторикши.

Управляющие индийской версией трехместного английского Reliant Robin, авторикши были такими мелкими, что даже не попадали в поле зрения других участников дорожного движения. Если вы, проезжая деревню, случайно задавите козу, то местные жители вас линчуют. А задавите авторикшу, и никто даже ухом не поведет.

Я знаю это потому, что проехался в машине одного из них. Я двигался по главной дороге, проверяя, может ли индийский Reliant Robin делать 40 миль/час, и вдруг сбоку, прямо перед моим носом, на дорогу выехала машина. К счастью, я успел затормозить, но грузовик сзади даже и не думал останавливаться. Его водитель не тормозил и не сворачивал в сторону, и если бы я срочно не нажал на газ, он раздавил бы меня в лепешку.

Если пассажира авторикши не угробят другие водители, то его прикончат ямы на дороге. Стоит по невниманию пропустить одну во время движения, как она тут же выстрелом отдается в позвоночнике. Но даже если вам удается избежать аварий и дорожных ям, то впереди вас ждет еще одна напасть: рак.

Загрязненность воздуха чрезвычайно высока во всех городах Индии, но чтобы узнать, насколько грязен воздух в Калькутте, там надо побывать самолично. Пресс-секретарь Всемирной организации здравоохранения как-то сказал, что ВОЗ перестала составлять рейтинги городов по степени их экологической чистоты, потому что журналисты награждают какой-нибудь город ярлыком «самого грязного на планете» и перестают замечать тот очевидный факт, что в сотне других городов ситуация такая же катастрофическая.

А «не для публикации» этот пресс-секретарь сообщил, что Калькутта в этом списке никогда не фигурировала, поскольку находится в особой категории.

Официальное объяснение того, почему в воздухе Калькутты стоит столь непроницаемый чад, — приготовление пищи на кострах. Это полнейшая чушь. Настоящая причина целиком и полностью кроется в дизельных двигателях.

Солярка с ее дымным и канцерогенным выхлопом никогда не была самым эффективным автомобильным топливом. А когда ее заливают в старый расхлябанный мотор, выхлоп получается просто адским. По Калькутте ездят исключительно «Хиндустани», и каждый изрыгает из себя ядовитейший коктейль, из-за которого стены зданий покрываются черной копотью, а видимость в городе едва доходит до сотни ярдов. В полдень в Калькутте видимость примерно такая же, какая бывает в полночь.

Все три дня, проведенные в этом городе, я чувствовал себя словно в тяжелой форме сенной лихорадки. Глаза слезились, из носа текли сопли, а во рту стоял такой привкус, словно я долго сосал карамельки с начинкой из нефти.

У Калькутты есть два других больших минуса. Во-первых, на каждом свободном клочке травы круглые сутки играют в крикет. А во-вторых, наш продюсер ступил в кучку человеческих экскрементов, оставленных кем-то на тротуаре, и заляпал себе брюки. Получилось нехорошо, но дальше было еще хуже. Прислуга нашего отеля брюки-то постирала, но потом прожгла в них такие дыры утюгом, что их все равно пришлось выбросить.

В общем, Калькутта — большая куча говна.

А вот про Мадрас я бы этого не сказал.

В Мадрасе я принял участие в «Гонках слепых» — благотворительном мероприятии, смысл которого состоял в том, что зрячие водители по указаниям слепых штурманов целый день ездили по городу, выполняя задания.

В качестве транспортного средства мне попался джип «Марути» в ужаснейшем состоянии. Мои познания в топографии Мадраса были нулевыми, а от штурмана пахло так, как не пахло ни от одного бомжа за всю историю человечества. Но это все было ничто в сравнении с текстом инструкций.