Разум отказывался анализировать имеющиеся данные, вдобавок за разговорами о моем будущем особо не было времени на думы. Дав возможность искупаться и нормально поесть, под утро Николаев отвез меня к своей знакомой старухе в забытую провидением деревеньку.

Именно там и состоялся мой первый оборот. Увидев в подсыхающей луже отражение волчьей морды, я долго скулила над нелегкой судьбой. Себе я казалась уродливой неудачницей.

Усугубляло ситуацию то, что рядом не было не только близких людей, которым можно доверять, а вообще никого. Знакомую Ника я боялась окликнуть лишний раз — настолько старой, готовой рассыпаться на ходу выглядела сухонькая женщина.

С моим телом творились малопонятные вещи, а я переживала их в одиночестве. Это было настолько страшно, что не пожелаешь и врагу.

Захлопнув дневник, я потянулась, разминая затекшие мышцы спины.

Вспоминать плохое неприятно, а порой и больно. Но это необходимо делать, чтобы усвоить урок, посланный Вселенной. Ведь проигнорированное задание повторяется вновь и вновь до тех пор, пока не найдется верный ответ.

Я пока свой не нашла. Нет, кое-какие выводы сделала. Все, что произошло со мной в прошлом, научило двум вещам: во-первых, бежать, когда подает голос интуиция, бежать любой ценой, без оглядки на правила и людей; во-вторых, принимать помощь незнакомцев, слушая свое сердце.

Почитав воспоминания о том, как вырвалась из лап Горобинских, по-новому осмыслила слова куратора о Кирилле Булатове (он же фотограф Данилов). Что-то напутал Ник. Не мог мой спаситель быть беспринципным негодяем, который в угоду интересам семьи и стаи ломает чужую жизнь. Или не напутал? Кирилл — оборотень. Подчинение инстинктам и старшему над ним, в данном случае отцу, у него в крови. Немаловажно, что, когда Булатов подбирал меня на трассе, я была для него всего-навсего жалкой, испуганной новообращенной, которую легко пожалеть. Это уже потом, когда выплыло (если выплыло, разумеется!) то, что у меня появились способности внушать, я стала ценной добычей, которую нужно принести стае…

Нет, Ник прав. Если хочу быть независимой хозяйкой собственной судьбы, надо всегда быть начеку. Нельзя верить оборотням и Контролю.

Чтение дневника разбередило подживающие раны, и мне захотелось есть. Я и раньше заедала стрессы сладким, а теперь с новым метаболизмом перекусы стали жизненной необходимостью.

Вот только мне нужен не торт. Точнее, не только он. Я поняла, что слишком давно не ела сырого мяса. И сейчас испытывала двойственное чувство: неимоверно сильно хотелось освежить в памяти его вкус и заранее тошнило от аромата крови.

Какая-то неправильная из меня вышла волчица.

Впрочем, свежая говядина или свинина — это еще ничего, а вот когда, очнувшись, осознаешь, что стоишь на четырех лапах и во рту… в пасти у тебя бьется, агонизируя, ворона… Фу! Какие же противные ощущения! Хуже только жрать голубя. А если при этом помнить, что эта мусорная птица вдобавок разносит заразу и не просто так называется летающей крысой… Ох, как же тошно-то становится!

Мерзкие воспоминания не перебили желание отведать сырого мяса, напротив, голод стал острее. И я точно знала, его не заглушить чем-то другим. Время от времени оборотни становятся сыроедами, и это мне не преодолеть, к сожалению. Если буду противиться, то после оборота первая попавшаяся на глаза собака или кошка рискует оборвать свой жизненный путь в моем желудке.

В три семнадцать утра оголодавшая я спустилась на первый этаж. О том, что у меня особая диета, куратор предупредил Вольского, но за все время моего пребывания у него я ни разу не ходила на кухню с этой целью — мне хватало обычных приемов пищи.

— Доброе утро, Ким. — Я нерешительно остановилась на пороге.

Не ожидала встретить тут кого-то так рано.

— Доброе, Миа. Присоединяйся.

Азиат пил чай. Уже в белоснежной форме, он выглядел строгим и собранным.

— Да я как бы и не чаевничать пришла. — Он мешал, я не могла при нем достать из морозилки мясо — не хотелось видеть отвращение при виде моей «трапезы». — Ладно, зайду позже.

— Стой, — тихо произнес повар. — Ты есть хочешь? Сейчас сделаю.

Вот влипла! Сейчас кашку мне какую-нибудь сварит.

Послушно, без возражений присела за стол. А что бы я сказала? «Извини, Ким, твоя обычная, обалденно приготовленная еда меня не интересует, потому что хочу сырого мяса? И чтобы кровь стекала по подбородку…» Фу! Последнее лишнее, спасибо бурному воображению.

Признаться высококлассному повару в низменных желаниях я не могла. Неловко. А грызть при нем кусок мороженого мяса еще и стыдно. Потерплю до следующей ночи.

— Ким, а что ты делаешь?

Задумавшись, не сразу заметила его странные манипуляции с… большим куском сырой телятины.

— Я уже почти закончил, — невозмутимо ответил азиат. — Потерпи.

Еще несколько минут в напряженной тишине, и он поставил передо мной белоснежное блюдо с тончайшими лепестками телятины, украшенными веточками петрушки и кольцами лука.

— Не знаю, как ты любишь, начал с карпаччо по-вервольфски, экспресс-вариант.

Я молчала, ошалело хлопая ресницами. Как он понял, что хочу сырого мяса?

— Но мы ведь попробуем все? — продолжил повар. — Классическое карпаччо, тартар, севиче, строганина… Мы подберем то, что придется тебе по вкусу.

Машинально подцепила вилкой почти прозрачный алый кусочек и отправила в рот. Мм… Освежающий вкус лимона и аромат оливкового масла подчеркивали нежность и сочность телятины. Да уж, это не жесткая ворона и даже не жилистый зайчик!

— Ну как тебе? Нравится? — поинтересовался Ким, когда моя тарелка наполовину опустела.

— Очень! Слов не могу подобрать, чтобы описать, насколько вкусно!

— Это ты еще не пробовала тартар и севиче моего приготовления.

Повар не хвалился, а всего-навсего констатировал факт, что и другие блюда из сырого мяса получаются непревзойденно. И я ему верила.

— Ким, а как ты понял, что я пришла не за кашей с котлетами? — задана мучающий вопрос.

— По приказу Вольского Вася, покупая продукты, не забывает и о пяти килограммах мяса для тебя. Филе категории «селект» держу в холодильнике при нуле градусов, опять же для тебя, затем перемещаю в морозилку, когда появляется свежее. Но ты его ни разу не ела, и знаешь, такими темпами мы скоро забьем морозильный ларь на триста двадцать пять литров.

Мне стало неловко. Как-то и не думала, что Вольский пойдет на подобные сложности, — специально для моей «диеты» будут привозить мясо.

— А еще ты пришла в три часа ночи на кухню, и глаза от голода светились желтым, — добавил, хитро улыбаясь, Ким.

Ужас какой! Светящиеся глаза! Схватив нож, поднесла к лицу, пытаясь разглядеть свое отражение на зеркальной поверхности стали.