только в твоём воспалённом воображении, ты гнёшь свою линию и вроде как таким образом компенсируешь себе моральный ущерб от моего отказа тебе, как мужчине. Ничего не упустила? Всё точно сказала?

— Б*я. Ты умная. Уже говорил.

— Это не я умная. Это ты натурал и многие функции техники тебе физически недоступны.

— Например, какие?

— Дистанционный гормональный профиль собеседника, например.

— Это ты по нему видишь, что я…?

— Да. У тебя в моём присутствии резко меняется гормональный баланс. Отрицательный момент в том, что это могу видеть не только я.

— В чём проблема? — она меня здорово обескуражила.

Чувствую себя идиотом и не знаю, что сказать или сделать.

— Если мы с тобой завтра за счёт твоего уровня что-нибудь выиграем, в парном разряде нужно будет двигаться и дальше. Для справки: рейтинг растёт точно так же, как и в одиночном разряде.

— Пока не вижу криминала.

— Лично я оцениваю вероятность призового места в тандеме с тобой как высокую. Теперь скажи мне ты: что подумают обо мне, если все подряд будут видеть, что рядом со мной у тебя текут слюни и учащается пульс? Ещё ты язык только что не свешиваешь на плечо и усиленно стараешься обуздать эрекцию.

— Бл*. — Кажется, я сейчас здорово покраснею.

— Именно. Когда я просила тебя раз и навсегда похоронить свои гендерные ожидания в мой адрес, я это делала не просто так.

— Это правда видно другим?

— Что именно? — спокойно уточняет она. — Говори открыто и своими именами.

— Мои настоящие эмоции в твой адрес. Которые, я думал, только мои.

— Да. Это МОЖЕТ УВИДЕТЬ любой, у кого есть соответствующее приложение.

— А оно у многих есть?

— Месячная абонплата не такая маленькая, с одной стороны. С другой стороны, нищий в школе только один. Ты знаешь, кто. Ответ: да, оно может оказаться у кого угодно. Теперь мой вопрос: что будут думать обо мне? В свете твоей живой, непосредственной и гормонально развитой реакции твоего пениса в моём присутствии?

— Э-э-э…

— Это был первый пункт. Я тебя очень прошу: пожалуйста, слушай меня, когда я тебя о чём-то таким образом ориентирую.

— Б*я…

— Идём дальше. Ты абсолютно не привлекаешь меня, как мужчина. Ни в романтичном смысле, ни как потенциальный спутник — даже на время. Ни как собеседник, ни как личность.

— Может, остановимся на этом?

Хамасаки, не обращая внимания на мои слова, продолжает:

— Да, у тебя есть определенные достоинства, по большей части сегодняшние. Но если я скажу тебе своё искреннее к тебе отношение, тебе оно не понравится, это очень мягко. Уже молчу, как человек типа тебя в перспективе будет кормить семью. Хотя б и с кем-то круга Юлии… Отсюда вытекает второе: пожалуйста, не ищи арбузов на финиковом дереве. Ты мне не пара ни в каком смысле, кроме школьного чемпионата.

— Я м…

— Третье. Я принимаю твой отказ от процентов, хотя меня и бесят его причины. И ты тоже бесишь — именно как женщину, не как твою одноклассницу. Поскольку наша совместная игра в каком-то ближайшем будущем не исключена, предлагаю тебе как партнёру: делаем ставки на завтра?

В этом месте я откровенно зависаю.

— О чём задумался? Я знаю, как повторить сегодняшний выигрыш, хотя и в меньшем объёме. Но для тебя и это деньги, — бесстрастно изображает бульдозер Хамасаки.

Блин. А она прикольная.

— Я на мели. Мне сейчас только ставки делать.

— Я уже сделала. Вот. — Она активирует голограмму перед нашими лицами. — За тебя заполнила тоже. Есть два варианта. Вношу сумму сейчас, на твой счёт, но от своего имени. Отдашь завтра с выигрыша мне.

— А если проиграем?

— Я не проиграла ни одной ставки в этой школе в этом классе. Ты что, вообще статистику не смотришь?

— Не до того было.

— Хорошо. Если проиграем, ты мне ничего не должен. Будем считать это моей компенсацией за твой отказ от денег Юнь.

— Какой второй вариант?

— Я выступаю формальным поручителем. Обязательства остаются на тебе, но ставка принимается с отсрочкой платежа.

— Это как?

— Завтра вычтут из твоего выигрыша. Платишь завтра сам букмекеру.

— Еще раз: а если поиграем? Из чего будут вычитать?

— Это для тебя самый неприятный сценарий. Будешь должен букмекеру. Именно поэтому я и предлагаю: внесу сейчас за обоих? Под рукопожатие, без обязательств с твоей стороны? Считай моим подарком временному партнёру.

— А ты жёсткая, — неожиданно озвучиваю, что подумал. — И очень разная, оказывается.

— Я вначале разная, потом всё остальное. Я тебе с самого начала сказала не развешивать язык и слюни не пускать через плечо, а ты пропустил мимо ушей.

— Я не хочу делать никаких ставок. От своего имени делай, если хочешь.

— Зря. Я не проигрываю в этой школе в тотализатор. У тебя нет даже на еду, не говорю о мало-мальски приличной одежде. Мне всё равно, как ты живёшь, просто предложила из чувства долга и из вежливости. Как хочешь.

Она поднимается, собираясь уходить

— Стой. Второй вариант.

— Я поручаюсь, но обязательства на тебе?

— Да.

— Сейчас… Есть. Какая сумма?

— Пятьсот.

— Пф-ф-ф… как скажешь.

— Это почти недельная зарплата моей матери до попадания… в сегодняшнее положение.

— Вот именно. И ты при этом развешиваешь язык в мою сторону. Сказать тебе, сколько стоит один фреш в ДАЙКОНЕ? А я выпиваю много больше одного, молчу уже о еде.

— Завязывай. Ты мне популярно объяснила, спасибо. Буду должен.

— Не должен, долг списан. Просто мотай на ус, чтобы не позорить меня, если какие-то мелочи мутим вместе.

* * *

Наконец-то я дома.

Квартира на первый взгляд не такая уж ужасная: три комнаты, достаточно просторно, как по мне.

Да, всё не новое, но жить можно.

Повинуясь памяти предшественника, выхожу на балкон, чтобы выполнить его регулярный ритуал: Седьков выращивает какую-то траву в качестве самореализации. Надо полить.

В процессе ухода обнаруживаю, что это горох и укроп. Тут же съедаю понемногу.

Интерьер местами удручает, но сам район и ландшафты ничего.

Разогрев последнюю пару котлет, которые нашёл в холодильнике, располагаюсь прямо на балконе: гляжу вниз поверх травы и думаю.

Хамасаки мозги мне промыла знатно. Словно холодным душем или даже не знаю, чем ещё.

Прожевав первую котлету, вспоминаю, что забыл в холодильнике кетчуп.

Возвращаюсь на кухню и, когда достаю дешёвую пластиковую бутылку из дверцы, раздаётся звонок в дверь.

На автомате открываю, даже не спрашивая, кто там.

Двое здоровенных азиатов, не говоря ни слова, подхватывают меня под руки и выносят из квартиры.

Вторая пара, которая следует с ними, кажется, захлопывает дверь — но это неточно. Потому что первые спускаются по лестнице,